Цирк и танки: как в России спасают трудных подростков
По официальной статистике, в России с каждым годом снижается подростковая преступность и впервые за несколько лет сократилось число несовершеннолетних наркоманов. Казалось бы, тенденция положительная. Но, по мнению специалистов, говорить о том, что проблема трудных подростков решена, нельзя. Просто изменилось и время, и сами дети. Как работают в новых условиях российские службы — разбирались «Известия».
Новая группа риска
Если взглянуть на статистику подростковой преступности, то нетрудно заметить, что пики совпадают с моментами резких изменений в жизни общества. Например, в 1988 году было зафиксировано 130 тыс. случаев преступлений, совершенных несовершеннолетними, а в 1995-м — уже более 200 тыс.
«С 2000-х группа риска очень изменилась. Тогда это были те, кто оказался на улице без еды, воды, жилья, а сейчас любой ребенок, который идет в школу, как на гильотину, который ощущает прессинг от образовательной системы, — это социальный риск», — считает Лариса Афанасьева, художественный руководитель цирка для трудных детей «Упсала».
Так, по мнению большинства специалистов, теперь из поля зрения нельзя выпускать и подростков из вполне благополучных семей. Даже в них родители в силу разных причин часто могут вовремя не заметить проблемы ребенка. «Что такое отклоняющееся поведение? Часто это просто попытка обратиться на себя внимание. Подростку не хватает внимания, ему трудно, а мама не может поддержать. У нее может банально не хватать сил, знаний, финансов», — объясняет психолог и эксперт союза «Профессионалы в сфере образовательных инноваций» Елена Романова.
Именно такие небольшие нерешенные проблемы и детские вопросы, оставленные без грамотного ответа, становятся в дальнейшем причинами крупных неприятностей. «Из детей, рядом с которыми не оказалось взрослых, готовых настроить их на добро, созидание, реализацию талантов, на умение мирно решать конфликтные ситуации, формируются трудные подростки, резкие в выводах и склонные к асоциальному поведению, — полагает психолог и член экспертного совета департамента образования города Москвы Ирина Дережова. — Число таких молодых людей и дальше будет только возрастать».
Недосчитались
Официальная статистика гласит, что криминализация подростков уменьшилась. К 2018 году число несовершеннолетних преступников опустилось до отметки 40 тыс. Впервые за пять лет улучшилась и статистика наркомании — зависимых детей стало на 25% меньше.
С тем, что прогресс есть, согласны многие, но и излишне оптимистично смотреть на картину, по мнению специалистов, не стоит.
Расследование подростковой преступности, в частности дел, связанных с наркотиками, несмотря на «рейтинговость», проходит не всегда гладко. «Раньше делами по несовершеннолетним занимались МВД и ФСКН, а сейчас СК. У них с этим всё очень печально. Я сам, будучи следователем, дело по закладчику передал в СК. Всё было просто и понятно, но они умудрились несколько месяцев его расследовать, получить возврат от прокурора и только потом кое-как направить», — признается в беседе с «Известиями» адвокат Дмитрий Волохов.
Менее оптимистичной выглядит и картина с несовершеннолетними наркопотребителями. Достаточно вспомнить, что, перед тем как в прошлом году уменьшиться на 25%, количество подростков, употребляющих наркотики, на 60% выросло.
Кроме того, эксперты напоминают, что статистика наркомании и алкоголизма включает лишь тех, кто попал на учет. Но многие случаи просто не фиксируются. По словам психотерапевта Арсения Гусева, когда речь идет о наркомании как о заболевании, истории чаще оказываются в разделах «отравление неизвестными веществами» или «психическое расстройство не уточненное». В таком распределении заинтересованы все стороны. Родители и дети не хотят сталкиваться с клеймом «наркоман», а врачи не хотят тонуть в бумажной работе, которую неизбежно повлечет вмешательство полиции.
Школьная история
Так что трудных подростков в России по-прежнему достаточно. Помогать им пытаются в том числе и в школе. Если родители порой действительно могут не заметить проблем, то педагоги, наблюдающие поведение ребенка, увидеть их должны.
Школьный психолог с достаточной квалификацией и без бремени бюрократической работы может помочь решить большинство трудностей. Но пока и такие специалисты, и такие условия труда встречаются редко. Надеяться, что психолог, за которым часто закреплено несколько десятков детей, сможет уделить каждому достаточно времени, — бессмысленно.
Осложняет работу и отсутствие у подростков адекватного досуга, особенно в сельской местности и небольших городах. В идеале, по мнению специалистов, он должен включать в себя и возможность заработать. «Это очень актуально. Подростки часто уже обладают какими-то навыками, но не могут никуда устроиться. Дети должны увидеть, что можно заработать и деньги, и авторитет, не нарушая закон», — считает психолог Елена Романова.
На государственном уровне фактически единственным вариантом организованного и массового привлечения детей к какой-то деятельности стали классы «Юнармии». Это военно-патриотическое движение, созданное по инициативе Сергея Шойгу, объединило в себе множество других подобных проектов.
В задачи движения, согласно уставу, входят всестороннее совершенствование личности детей и подростков, повышение в обществе престижа военной службы, приумножение патриотических традиций и готовности молодежи к выполнению гражданского долга.
Подразумевается, что все выездные мероприятия, лекции, мастер-классы проводятся во внеурочное время. Сейчас отделения движения есть во всех регионах, отряды создаются даже в детских домах и сельских школах.
Пока единого мнения, как относиться к «Юнармии», нет. Психолог Арсений Гусев полагает, что это движение отлично мотивирует и помогает в реабилитации трудных подростков. «Во-первых, они меняют круг общения. Рано или поздно новый коллектив заменяет собой дурные компании, подросток начинает увлекаться новыми социальными ролями, которые в этих программах очень четко определяются: «Ты — опора родины, семьи, социума, ты можешь многое». Чувствовать себя частью чего-то большего — замечательная психологическая помощь, лучше долгих «поучительных» разговоров, — считает специалист. — И во-вторых, у подростка появляется способ провести свое время иным образом, нежели ходить по району в поисках дозы или легких денег».
Александр Снегуров, профессор МГПУ, заслуженный учитель РФ, считает, что успех и военно-патриотических, и христианских программ, которые тоже распространены в России, зависит от того, что в них вкладывают. «Они, конечно, способны помочь в работе с несовершеннолетними, но главное, чтобы эта работа базировалась на честности, компетентности и разумности. Здесь важно соблюсти меру и не превратить лагерь и слет в пропагандистскую площадку», — напоминает Снегуров.
Хулиганы на арене
Совсем не согласны с предлагаемыми государством форматом Астрид Шорн и Лариса Афанасьева, которые еще в 2000 году создали в России свой проект по возращению детей с улицы — цирк для хулиганов «Упсала».
Они уверены: развивать детей с помощью искусства значительно полезнее военной подготовки. «Как мы можем говорить о патриотизме через военно-патриотическое воспитание!? Это два разных понятия! Для меня это явление сумасшествия, которое, я надеюсь, скоро пройдет. Военно-патриотические классы — это идеология, которая работает не на то, чтобы воспитать любовь к Родине, а на то, чтобы сделать детей послушными гражданами. Это не о том, как развивать личность, а о том, как ходить строем», — говорит в беседе с «Известиями» Лариса Афанасьева, художественный руководитель цирка.
В «Упсала-цирке», или цирке хулиганов, как называют его создательницы, разработали свой метод воспитания — соединение современного циркового искусства и социальной педагогики. С детьми занимаются хореографы, артисты, социальные педагоги и социальные работники. Одновременно трудных подростков учат акробатике, актерскому мастерству, командной работе, занимаются их социальной адаптацией и культурным просвещением.
Все занятия проводятся после школы. Приходить в цирк нужно пять раз в неделю. Это, по задумке авторов, обеспечивает и качественную подготовку подростков и в то же время не оставляет им времени на хулиганства.
Изначально от желающих стать участников проекта не требуют никаких особых навыков. «Мы не отбираем никого по физическим данным, у нас один критерий — принадлежность к группе социального риска», — объясняет Афанасьева.
Среди юных артистов есть и те, кто живет со своими семьями, и дети из детских домов. Отдельная группа создана для работы с подростками, нарушившими закон и живущими в школе-интернате закрытого типа.
Чтобы, придя сюда для знакомства с проектом, дети отнеслись к нему со всей серьезностью — цирк тоже должен быть самым что ни на есть серьезным, считают авторы. Поэтому у «Упсала-цирка» есть свой шатер с профессиональной сценой, классы для репетиций, кухня, душ. Его артисты дают настоящие представления перед настоящими зрителями, ездят в настоящие турне по Европе и, как уверены организаторы, по-настоящему меняются.
Других некоммерческих проектов, которые предлагают трудным подросткам свою помощь, немало, но никакого взаимодействия и сотрудничества между ними нет. Как и адекватной системы оценки их качества. В условиях такого выбора говорить о закономерном и последовательном улучшении положения в молодежной среде не приходится. «Моя практика показывает, что в каждом районе необходим выбор программ в зависимости от индивидуальных особенностей личности подростка, — говорит психолог и социальный педагог Сергей Пермяков. — Эффективность их работы зависит от компетенций сотрудников. В нашей стране требуется тотальная дебюрократизация этой сферы и синергия всех полномочных органов. Пора заниматься не статистикой, а качественными исследованиями».
