Исполнилось 90 лет со дня рождения великого российского кинооператора Вадима Юсова, известного по работе с Андреем Тарковским, Георгием Данелия, Сергеем Бондарчуком. И, полагаю, Вадима Ивановича можно было бы назвать одним из величайших представителей своей профессии.
Он стал человеком моей судьбы. Я горжусь нашей полувековой дружбой и сердечными отношениями. Наше знакомство состоялось в 1961 году, когда Андрей Тарковский пригласил меня сниматься в «Ивановом детстве». Мне тогда было 14, Юсову — 31. На съемках я был больше растворен в идеях Тарковского, но иногда мне казалось, что главный на площадке — оператор. Вадим Иванович величественно восседал на операторском кране или на тележке, а Андрей Арсеньевич ждал от него команды для начала съемки. Юсов творил неторопливо, спокойно, подробно, вникал в детали, расставляя свет.
Юсова и Тарковского нельзя разъединить. Думаю, не было бы режиссера Андрея Тарковского без оператора Вадима Юсова, как, впрочем, и наоборот. Это единомышленники, соратники, художники. Снимая «Иваново детство», они оба не предполагали, что создают что-то великое. Они работали и, можно сказать, по наитию отливали свой первый колокол (вспомним сюжет «Андрея Рублева»).
Что же касается «Андрея Рублева» — он еще более укрепил нашу дружбу. Тарковский специально для меня написал роль Фомы, ученика Рублева. Он она мне показалась очень бледной. А вот литейщик колоколов Бориска заворожил. Я предложил Тарковскому попробовать меня на Бориску. Мою просьбу он категорически отверг. Я попробовал прибегнуть к помощи Вадима Юсова, но и ему Андрей отказал. И только мой друг Савва Ямщиков, консультант фильма, поспорив с Андреем на ящик шампанского, убедил Тарковского сделать мне пробу, во время которой режиссер понял, что роль Бориски — моя.
«Иваново детство» и «Андрей Рублев» собрали множество наград. Но доставались они режиссеру, а не оператору. К Вадиму Ивановичу признание пришло позже и с другими соавторами. Он работал с Сергеем Бондарчуком, Георгием Данелия. И в каждом фильме он создавал новую совершенно особую эстетику, которую впоследствии воспринимали как авторский почерк этих режиссеров. Юсову удавалось это, потому что он был абсолютно растворен в режиссере, пытался понять, что он хочет, и помогал ему своим операторским мастерством.
Как-то случайно я попал в Ленинграде на съемочную площадку фильма Сергея Бондарчука «Красные колокола» на Дворцовой площади. Там творилось что-то неописуемое. На прилегающих улицах все полыхало огнями, семь кинокамер ездили по рельсам, плавали в вышине на операторских кранах. Массовка 10 тыс. человек в дыму запрудила прилегающие к площади улицы, чтобы по команде «Мотор!» ринуться к дворцу. В этой сумятице я увидел две фигуры у Ростральной колонны — Юсова и Бондарчука. Я к ним подошел поприветствовать, задал вопрос: «А как вы этим всем управляете?» Бондарчук на Юсова посмотрел и ответил: «Да оно как-то все само…» Но чтобы так сказать, они год готовились, продумывали всё до мелочей.
Отсняв материал, Юсов не уходил с картины. Он был в ней до конца. Даже в тон-студии сидел, где Бондарчук и композитор Вячеслав Овчинников записывали музыку. Юсов болел за фильм, как за свое детище. Ему было важно, каким оно родится.
Наша последняя совместная работа с ним — на фильме «Сергий Радонежский» — состоялась незадолго до его ухода из жизни. Первым, кого я пригласил стать оператором картины, был, конечно, Юсов. К счастью, он согласился. Но мы оба понимали, что это наше последнее соприкосновение. И меня поразило, с каким уважением он работал со мной как с режиссером, обращался ко мне по имени-отчеству. «Вадим Иванович, да вы что? Я же для вас — Колька». «Нет, ты — Николай Петрович».
Шла подготовка к съемкам: работа над режиссерским сценарием, комплектование киногруппы, пробы актеров, раскадровка сценария, выбор натуры. Навсегда запомню, как Вадим Иванович читал сцены сценария, хронометрируя их длительность. Он читал текст артистично, медленно, с расстановкой, представляя, как будет двигаться его камера. Это было так образно и талантливо, что я уже практически видел наш фильм. Желая сохранить воспоминания о великом Вадиме Юсове, я всё время снимал его на телефон. Увы, все записи мои пропали вместе с телефоном.
Для картины плотники-реставраторы в Вологде построили часовню Сергия Радонежского. Но финансирование прекратилось, производство было остановлено. Это был серьезный удар для меня и для оператора. Что делать с готовой часовенкой? Вадим Иванович предложил: «А ты ее себе забери». Разобрав по бревнышку, перевезли ее из Вологды и поставили у меня на загородном участке. Вадим Иванович приехал ко мне на освящение. Когда батюшка читал молитвы и кадил, я смотрел на Вадима Ивановича, сидевшего на грубо тесанной лавке Сергия. Обычно у него взгляд живой, озорной, с лукавинкой. А тут была необычная печаль в глазах, погружение в себя и в Вечность. Через несколько дней его не стало.
Автор — режиссер, народный артист РФ, президент Международного кинофорума «Золотой витязь»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
