Сейчас много говорят о том, что главный режиссер театра должен быть деловым человеком, коммерсантом, предпринимателем. Это всё мура. Талантливый обязан быть во главе театра, такой как Георгий Товстоногов. «Режиссер должен умереть в актере» — этот постулат Немировича-Данченко Товстоногов воспринял и воплотил идеально. Недаром он раскрыл всю эту «золотую дюжину», как называла знаменитых актеров БДТ Зинаида Шарко. Неправда, что звезды уехали из БДТ и многое потеряли. Сергей Юрский, Татьяна Доронина, Олег Борисов, Иннокентий Смоктуновский — все остались гениями. Но они уходили из театра рано или поздно, как ушел и я.
Четыре сезона в БДТ начались у меня в 1961 году. Все хотели в этот театр попасть, и наш курс Ленинградского театрального института имени Островского пошел показываться в полном составе. На меня обратили внимание благодаря Сергею Юрскому и Евгению Лебедеву. Сережа, убегая на телевидение, оставил записку Товстоногову: «Георгий Александрович, обратите внимание на Краско, я его знаю по университетской драме». А Лебедев, который был женат на сестре Георгия Александровича, сказал: «Гога, возьми этого носатенького, на подмену мне будет».
Все в БДТ дополняли друг друга: Стржельчик — красивый актер, Юрский — интеллектуал высшего разряда, Копелян — со всех сторон одаренный человек, Лебедев — глубина. Они с главным режиссером общались попросту, как шурины. Лебедев постоянно экспериментировал, предлагал множество трактовок своей роли, мог одну фразу дать в нескольких интонациях, из-за этого порой репетиции затягивались, на упреки режиссера он отвечал: «А ты отсекай».
Товстоногов считал, что театр — это добровольная диктатура, но он не был тираном, наоборот, очень гибким, дипломатичным человеком. Мы все его уважали, потому что знали: он гений театральной режиссуры. Моей первой ролью был жених в «Старшей сестре» с Таней Дорониной и Лебедевым. Роль заметная, всё прошло удачно, а потом меня выбрали профоргом в театре, приняли в партию и стали тянуть по общественной линии. Одну из ролей — председателя сельсовета Разметнова — предложили в «Поднятой целине» с Пашей Луспекаевым и Кириллом Лавровым.
Помню, в процессе репетиций я обнаглел и поспорил с Товстоноговым. Ему не понравилось, как я понял роль, он сказал: «Что вы вещаете, как заезжий гастролер?» Сказал громко, по радиосвязи, хотя еще вчера просил сыграть роль именно так. Повисла пауза, я замолчал, стою не зная, что делать дальше, а режиссер продолжает: «Ну что вы молчите?» И вдруг, как со стороны, слышу свой голос: «Если режиссер просил вчера сделать актера именно это, а сегодня недоволен, то, видимо, он не знает, что ему нужно».
Кирилл Лавров, который стоял рядом, просто тихо уплыл со сцены, он вообразить не мог, чтобы артист мог так говорить с Товстоноговым. А Гога вдруг возник передо мной и неожиданно сказал виноватым тоном: «Ваня, Ваня, вы слушаете меня?» А я ему: «Нельзя так с людьми, с артистом!» — и начал выступать уже за весь коллектив, я же председатель месткома. Наивность запредельная…
Товстоногов тогда уладил конфликт и разрешил нам с Кириллом Лавровым повторить сцену. Иду в гардероб одеваться, вдруг снова появляется Георгий Александрович: «Ваня, вы, по обыкновению, на телевидение? Я вас подвезу». Всю дорогу он вел разговор о том, кто такой Разметнов, мой персонаж. Я сказал, что это просто функция, которая мне даже неинтересна. Товстоногов вдруг развернул машину: «Я вижу молодого артиста, который снизу вверх смотрит на своих знаменитых коллег, это нарушение экспозиции».
Мы вернулись в театр. Товстоногов вызвал Луспекаева и Лаврова. Прибегают в кабинет взъерошенные: вызов к Гоге — это ЧП. А Георгий Александрович им говорит: «Помогите молодому артисту, он запутался, и, как там у вас положено, выпейте на брудершафт». Кирилл хлопнул меня по плечу: «Ну, старик, ты даешь…» Стал шутить и Пашка Луспекаев. Гога меня обнял, и я забыл об этом инциденте на веки вечные. Товстоногов был дипломат, психолог и гений.
Кстати, он всегда водил машину сам. Говорил, что настоящий мужчина должен умереть на коне или за рулем. В день, когда умер, отпустил водителя, сообщив ему: «Коля, я поведу». Товстоногов скончался, возвращаясь из театра. Он почувствовал себя плохо, свернул на обочину — там и случился инфаркт.
Георгию Александровичу предлагали возглавить МХАТ, но он сказал: «Неужели непонятно, что режиссер может вырастить только одну полноценную труппу за свою жизнь». Великий режиссер, он вырастил свою труппу.
Автор — народный артист России, актер Театра им. В.Ф. Комиссаржевской
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
