«Быть нерусским в России может оказаться очень весело»
В тройке лидеров отечественного проката за этот уикенд — комедия «Как я стал русским». По данным ЕАИС, первая русско-китайская копродукция уже собрала больше 49 млн рублей, оставив далеко позади другие отечественные киноновинки. «Известия» встретились с продюсером ленты, известным режиссером Резо Гигинеишвили и обсудили проблемы межнационального юмора, ощущения от современной Москвы и запахи детства.
— «Как я стал русским» — первый опыт копродукции России и Китая. С какими сложностями вы столкнулись как продюсер?
— Это очень любопытный опыт, потому что китайцы действительно в первый раз выступили сопродюсерами. Некоторые задачи решать было непросто. Например, сразу стало понятно, что в случае с комедией у нас появятся сложности из-за разницы восприятия юмора. Нас, воспитанных на советском кино и отчасти на американских комедийных картинах, веселило то, что совершенно не казалось смешным китайским коллегам — у них юмор намного острее. Мы всё время занимались поиском точек соприкосновения. Нужно было добиться, чтобы юмор был одинаково понят зрителями и в России, и в Китае.
— Надо полагать, вы и сами знаете, каково это — быть нерусским в России.
— Как минимум — это на самом деле может оказаться очень весело. В начальной школе, например, учительнице было трудно произносить мою длинную фамилию. Когда меня вызывали к доске, преподаватель настолько мучительно долго пыталась выговорить Гигинеишвили, что к тому моменту, как у нее это получалось, я стоял у доски и мне уже все успевали подсказать (смеется).
— В марте выйдет ваша режиссерская работа «Трезвый водитель». Удивительно, что после такой драматичной истории, как «Заложники», вы снова переключились на комедию...
— Работа над фильмом «Заложники» стала для меня испытанием и потрясением, потому что соприкосновение с таким материалом — большая ответственность. С эмоциональной точки зрения меня швыряло во все стороны, было тяжело. Конечно, после такого проекта лучшим решением было сменить жанр, отвлечься. Знаете, с чем это можно сравнить? Когда находишься в состоянии очень сильной влюбленности и стопроцентной увлеченности кем-то, а после окончания этих отношений наступает абсолютная пустота. Чтобы выйти из этого состояния, я снова обратился к комедии и к съемкам в Москве — городе, который очень люблю.
— Вспомнили о своем дебюте — «Жаре»?
— Что-то вроде того. Я снял «Жару», когда мне было 24 года, это был мой рассказ про город, в котором я живу, про солнечные дни, которые мы проводили с друзьями. Это был наш авторский взгляд на Москву. Спустя 13 лет мне стало любопытно, как за это время изменился город и я вместе с ним, смогу ли я снова быть легким. Несмотря на то что многие критиковали «Жару» за некую легкомысленность, мне захотелось вернуться в это состояние, пройдя определенные этапы жизни, кое-что себе объяснив и доказав, победив свои страхи... С багажом нажитого опыта я снова попробовал описать, какая она — Москва.
— И какая же?
— На мой взгляд, она стала чуть-чуть циничнее. Если в «Жаре» герои жили беззаботным ожиданием какого-то чуда, то сегодня, наверное, каждый чувствует определенную ответственность, находясь в столице. Даже тинейджеры уже нацелены на определенный результат. Они гораздо сосредоточеннее, рассуждают и ведут себя иначе, чем мы в свое время, в том числе и потому, что у них есть гаджеты с огромными объемами информации. Но это нормально, потому что и герои «Жары» были намного циничнее, чем, например, персонажи советских фильмов о Москве.
— Думаю, в провинции молодые ребята и сегодня не такие циничные, как их сверстники в столице.
— Эту тему мы тоже затрагиваем, так как главный герой приезжий. Но у нас нет задачи сравнить тех и других, кого-то обвинить или прочитать мораль. Мы предлагаем понаблюдать за сегодняшней жизнью со стороны: кто на чем ездит, кто куда ходит, кто и что позволяет себе в разговоре с людьми, которые работают в сфере обслуживания, какова мера хамства и уважения к человеку, как люди друг к другу относятся, что такое деньги в современном обществе, что такое успех…
За последнее десятилетие стал чрезвычайно важен социальный статус. Люди стали выдавать себя за тех, кем они не являются. В Instagram сегодня можно обнаружить огромное количество людей, которые пытаются преподносить себя и свою жизнь в более презентабельном свете, чем на самом деле.
— Вы это осуждаете?
— Мне кажется, это в целом свойственно человеку и объясняется стремлением жить определенным образом. Просто сегодня стало проще имитировать статус. Кстати, главный вопрос картины «Трезвый водитель» — что выберет современный человек: любовь или ее имитацию? Что для него важнее — успех или та реальная настоящая любовь, которая, может быть, не приведет его к тому, что он будет летать на частных самолетах или тусоваться со звездами?
— А вы как думаете, что важнее?
— Мы как романтики верим, что любовь делает людей счастливее. Я очень боюсь того, что люди потеряют романтический взгляд на вещи, что все станут материалистами и погрязнут в проблемах рационального мира. А мне так хочется, чтобы они помнили запахи, которыми было полно наше детство: сена, свежеиспеченного хлеба… Так что, снимая эту картину, я прежде всего анализировал себя, потому что частенько замечаю, что и сам соглашаюсь играть по определенным правилам, предлагаемым социумом.
— Социум живет в Instagram, а там свои правила.
— Знаю… Иногда даже в отношениях с людьми возникают проблемы от того, что кого-то ты лайкнул, а кого-то нет. Много что изменилось: и реклама, и бизнес. Мы вот с оператором стараемся, вымеряем тон картины, свет, а это уже неважно, потому что все сейчас смотрят фильмы и сериалы на экранах гаджетов. Это забавно. Мир меняется, и мы вынуждены меняться вместе с ним.
— Правда, что фильм «Трезвый водитель» вам помогали снимать учащиеся школы кино и телевидения «Индустрия»?
— Да. Миша Врубель и Федор Бондарчук спросили у меня: «Возьмешь на летний период ребят из «Индустрии?». Я, конечно, согласился. У Миши Хасая (оператор «Трезвого водителя». — «Известия») была замечательная девочка-оператор, у меня были помощники. Особенно меня радует, что само существование и название этой школы предполагает раннюю вовлеченность учащихся в индустрию кино. Учась во ВГИКе, я только к третьему курсу увидел какой-то старый объектив, а всё остальное нам чертили на доске.
— Не испугала практикантов ваша режиссерская тирания?
— Нет, конечно. Хотя я требователен к себе и хочу, чтобы группа уважала определенные правила. Конечно, не все из студентов остались работать, не все захотели тратиться на все сто, а иначе на площадке нельзя. К нам пришли семь человек, остались трое. И эти трое потом приходили и на другие наши работы — замечательные, талантливые, ответственные ребята. Мы обрели настоящих товарищей, с которыми можно и дальше делать дело. Мы уже не раз приглашали девочку-стажера, которая практиковалась у нас как оператор. Я бы хотел, чтобы она сняла с нами большую работу.
Мне понравился этот опыт и, конечно, польстил. Я чувствовал себя, как в фильме «Афоня» Георгия Данелия. Помните, герой ходит и всем с гордостью рассказывает, что у него есть студенты-практиканты? Вот и в моей жизни наступило время, когда у меня тоже появились студенты-практиканты.
— Многие говорят, что российскому кино сильно не хватает взгляда современных ребят на мир.
— Думаю, им нелегко прорваться в кино из-за определенных устоев. Но сейчас, к счастью, есть огромное количество форматов, где они могут реализовать свой талант. Абсолютный шедевр Альфонсо Куарона — картина «Рома» — вообще не вышла в кинотеатрах, а была выкуплена Netflix и показывается только на его платформе. Так она получила больше возможностей дойти до своего зрителя по всему миру. Это очень круто, потому что для меня лично выпускать картину в прокат — большой стресс. Ты тут же из художника и автора превращаешься в бизнесмена. Немногие умеют это делать. Мне посчастливилось: я наблюдал, как делали свои картины Федор Бондарчук и такие большие продюсеры, как Сергей Сельянов, Константин Эрнст, Александр Роднянский, Антон Златопольский, Леонид Верещагин…
— А если фильм сделан плохо, его можно продать дорого?
— Нужно понимать, что плохой фильм — это неискренний фильм, который изначально задуман и сделан таким образом, чтобы оболванить зрителя. Чаще всего такие фильмы не срабатывают.
— По результатам бокс-офисов этого не скажешь...
— Если говорить о сугубо коммерческом успехе, то да — продать можно всё что угодно. И я видел примеры продаж плохих картин. Но они никогда не станут любимыми, никто не будет их пересматривать.
— Насколько для вас важен бюджет?
— Смотря какая стоит цель, какую историю хочется воплотить на экране. Знаете, я был свидетелем того, как режиссер, который мог бегать по съемочной площадке и решать разные сложные вопросы, ленился, получив большой бюджет. Развалившись в комфортном кресле, он брал по 30 ассистентов, теряя при этом творческую энергию. Но есть и те, кому большой бюджет совсем не мешает. Например, до сих пор снимающий замечательные великие фильмы Стивен Спилберг. Человеку за 70, но он работает, в его фильмах чувствуется драйв. Наверное, это зависит от культуры человека: кого-то большие деньги балуют и расслабляют, а кого-то нет. Кто-то, заработав много, остается человеком и не показывает своего превосходства, а кому-то это, увы, уже не удается.
Резо Гигинеишвили — режиссер, сценарист, продюсер. Окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская Марлена Хуциева) в 2005 году. В его фильмографии — картины «Жара», «Без границ», «Любовь с акцентом», «Заложники» и другие. В 2017 году получил приз за лучшую режиссуру фестиваля «Кинотавр».
