31 октября начнет свою работу VI Всемирный конгресс соотечественников, на котором будут говорить о том, как сохранять русский язык в зарубежных странах силами бывших граждан.
Сегодня за границей проживают миллионы русских, для которых гражданство и языковая идентичность — не одно и то же: смена паспорта не приводит к отказу от языка. По моим наблюдениям, в эмигрантских семьях пик интереса к русскому языку приходится на второе поколение. Первое поколение слишком занято вопросами выживания, их главная цель — поскорее ассимилироваться в новой стране. В общем, не до языка. А вот второе поколение, уже полностью встроенное в общество страны, начинает воспринимать язык своих родителей как ценный бонус.
Вспомните, как много времени и сил вы потратили в школе на изучение иностранного языка. И каков результат? Вот именно. А теперь представьте, что вы получаете два языка от рождения, можете на них думать и свободно коммуницировать. И это не просто приятно, но еще и очень полезно: на рынке труда Европы билингвы высоко ценятся.
Однако не всё так безоблачно. Хочу поделиться впечатлениями о первом в моей жизни событии, благодаря которому я почувствовал, что русский язык за рубежом — это политическая и рискованная тема.
В октябре проходила известная Всемирная книжная выставка во Франкфурте. Россия была представлена большим национальным стендом и насыщенной программой, было много писателей, издателей, читателей. Совместно с коллегами из Института перевода я делал три мероприятия по русскому языку: мы говорили о том, как его и вообще современно человека меняет интернет, как относиться к изменениям и новшествам в языке, как революция 1917 года повлияла на нашу культуру и словесность.
Рядом с нами располагались стенды Украины и Грузии. Сначала вокруг нас курсировали люди с майками Russian occupation, потом образовался пикет в защиту Олега Сенцова. После началось самое интересное: кто-то стал настойчиво вызывать полицию, чтобы «усмирить русских» (якобы мы вели себя слишком шумно и мешали всем работать). Полицейские приходили и (естественно) уходили, не увидев никакого дебоша. Мы уже к этому как-то даже привыкли.
И вот я вел свое последнее мероприятие, посвященное тому, какие новые возможности изучения русского языка предлагает Институт Пушкина. Пришло много детей, родителей, студентов, учителей. В самом начале я заметил двух полицейских на периметре нашего стенда, но не придал этому значения. «Очередной «дебош», сейчас уйдут», — подумал я. Но не тут-то было. Полицейские встали прямо напротив меня и не двигались с места, играя в руках наручниками, потирая дубинки. Один из них время от времени бросал на меня подозрительный взгляд, а другой так и вовсе глаз не сводил, сверлил в моем теле вот такую дыру.
Так шли 10-я, 20-я, 30-я минута моего перформанса. Полицейские всё стояли на месте, лишь изредка меняли позицию. В итоге длилось это час, и за это время я успел вообразить себя мучеником совести, которого вот-вот повяжут, бросят в казематы и будут пытать: «Где учат русскому языку? Кто тебя ему научил? Много ли вас, и где вы скрываетесь? Кто у вас главный? Кто ваша крыша?». Я вспомнил, что благодаря покойному Березовскому весь мир узнал значение русского слова krysha.
В итоге всё закончилось хорошо. Просто один из полицейских оказался русским и ему стало интересно. Он стоял и слушал. Возможно, это был один из тех отцов, которые считают билингвизм своих детей залогом их успеха в жизни.
В общем, все остались довольны, а я побежал в подсобку, хотелось побыстрее снять с себя рубашку, которая под пиджаком была полностью мокрой...
Автор — доктор филологических наук, проректор по науке и профессор кафедры общего и русского языкознания Государственного института русского языка имени А.С. Пушкина
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
