«За три года я не видел ни сумерек, ни темноты, не слышал тишину»
Дискриминация заключенных в тайских тюрьмах начинается с момента задержания — переступая порог камеры, человек становится бесправным рабом. Об этом в своем первом интервью заявил «Известиям» 27-летний россиянин Сергей Лелеков, который был арестован на острове Самуи в ноябре 2015 года. Не имея возможности контактировать с внешним миром, на вопросы «Известий» он ответил через свою мать Маргариту. Заключенный, которого власти Таиланда приговорили к 27 годам заключения, рассказал об ужасающих условиях содержания, отношении к иностранцам в тайской тюрьме и своем дневном распорядке.
Сергей Лелеков был осужден по обвинению в перевозке 6 кг кокаина. Ранее его адвокат сообщал «Известиям», что россиянин мог стать жертвой распространенного в регионе способа вербовки так называемых слепых мулов, когда человеку под предлогом перевозки обычных вещей подкладывают наркотики. На эту уловку тайских торговцев людьми попался уже не один иностранец. Прошение о помиловании Сергея Лелекова уже поддержал посол РФ в Таиланде Кирилл Барский, а уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова намерена обратиться по этому вопросу к королю Таиланда Махе Вачиралонгкорну.
— Вы были задержаны в ноябре 2015 года в Таиланде. Как сказалось на вашем здоровье трехлетнее нахождение в заключении?
— За это время я сильно похудел. Недостаточное количество витаминов в питании привело к ухудшению иммунитета. Я несколько раз болел гриппом и синуситом, расстройством кишечника и различными кожными заболеваниями, которые до сих пор не излечились, — они как местная проказа. Из-за того что мы спим на полу под вентиляторами, мне попало что-то в глаз и под веком образовался крупный жировик, который не давал мне видеть. Я обращался за помощью, но меня отвезли к врачу лишь через две недели. Я думал, прооперируют, но врач отправил меня обратно. Постепенно опухоль спала, а жировик почти рассосался через 16 месяцев.
Сергей Лелеков
Здесь вообще не лечат. Например, если ты заболел в понедельник, то записаться к врачу можно лишь в субботу, но мест ограниченное количество. В следующий понедельник тебя, может быть, осмотрит врач, а во вторник ты получишь лекарства — парацетамол, аспирин или антибиотик. Других не имеется. Чтобы вылечить зубы, приходится ждать от восьми месяцев до года. Из-за антисанитарии и общей воды любая зараза распространяется очень быстро: через 2–3 дня больны все 600 человек.
— Как проходит день заключенного тайской тюрьмы?
— Распорядок дня прост. В 6:30 открывают камеры, мы спускаемся со стоящего на сваях второго этажа. Душ, туалет, стирка. Хотя душа нет — это скорее обмывание. В 7:30 привозят завтрак — рис. В 8:00 построение или перекличка. С 8:30 до 9:00 моются те, кто не успел после подъема, так как людей очень много. С 9:00 до 11:30 — свободное время. Можно делать всё что угодно — либо читать книгу, либо отжиматься. 11:30–12:00 перекличка. 12:30–13:00 — ланч: вареный рис в бульоне из куриных ног или голов либо вареная тыква и бамбук с лапшой. 13:30–14:30 — свободное время. 14:30 — обед и снова рис. В 15:00 обмывание. Так называемый душ — это несколько ковшиков воды из бочек, которые стоят под открытым небом. Хорошо, когда они наполняются дождевой водой. Тогда она бывает хоть немного прохладной в такой духоте. Однако мыться можно в строго отведенное время. Нарушение этого правила строго наказывается — месяц или больше чистить канализационные решетки. Канализация здесь на улице, открытого типа: длинный ров, вдоль которого установлены писсуары. Когда решётки засоряются, провинившиеся заключенные чистят их голыми руками. Однажды я помыл руки в неположенном месте и был наказан.
Запахи вокруг — не только канализации, но и протухших отходов, которые гниют под открытым небом. Под солнцем на 35-градусной жаре стоят пластиковые бочки, куда скидываются остатки пищи после завтрака и обеда. Бочки стоят сутками, пока не наполнятся доверху. В жарком климате пищевые отходы разлагаются быстро, так что «свежий воздух» здесь не очень-то и свежий.
Вновь прибывшие заключенные
В 15:30 перекличка. В 16:00 запирают камеры. Условия ужасные — тесно, грязно. В здании от 600 до 800 человек. Свободного места нет. Первую половину дня ощущения такие, словно стоишь посреди базарной площади в воскресный день. Едим тут же на полу. Посуду и чаны из-под риса и супа моют прямо там же — в туалете, где моемся мы. «Туалет» — это пара чаш «Генуя», три писсуара и кран без раковины под открытым небом. Поэтому в туалет идешь босиком по разлагающимся на жаре остаткам пищи. Обувь не предусмотрена — кроссовки и носки с меня сняли еще в полицейском участке три года назад. Отсюда — грибок и кожные инфекции, которые невозможно излечить. В той воде, которой мы моемся, тоже плавает рис. Два с половиной года воды вообще не было — полагалось лишь несколько ковшиков в день. От еды с пола, по которому разгуливают местные кошки и тараканы размером с палец ( от 6 до 10 см), распространяются кишечные заболевания.
У тайцев-заключенных модно разрезать и пытаться увеличивать свои гениталии. У кого-то заживает, а у кого-то нет — инфекции и запах открытых ран повсюду. И всё это — под открытым небом, среди бетона и железа (ни травы, ни деревьев здесь нет), в круглосуточную 40-градусную жару.
Меня, слава Богу, не избивали при задержании —наверное, российское гражданство их остановило. Но азиатов, африканцев и тайцев бьют. Некоторые оказывают сопротивление и на второй-третий день после задержания их бросают в тюрьму со сломанными ногами, руками, челюстями и отбитыми внутренностями, без зубов и с огнестрельными ранениями. Сюда попадают и наркоманы — с изменённой психикой, расстройствами ума и ломками. Их не лечат, а просто сдают на руки других заключенных. Не знаешь, чего ожидать от новоприбывших. В год их поступает более 5 тыс. человек. Некоторые умудряются порезать вены, другие вешаются в камерах, пока все спят. Старые люди порой умирают сами. Мне приходилось сидеть в камере с трупом, пока ее не отперли на другой день.
В камеру нельзя брать ничего, кроме чашки, майки и шортов. Здесь мы проводим 16 часов в день в жаре и тесноте. 50–60 кв. м на 70–80 заключенных — то есть меньше квадратного метра на человека. В камере есть открытая чаша «Генуя» и кран с водой. Спим на кафельном полу, как килька в банке. Ноги соседа напротив доходят тебе до бедра, по бокам от тебя и от него вплотную плечом к плечу соседи, ни ног согнуть, ни повернуться. А еще все потеют. В камере нет внешней стены, вместо нее решетка — днем сильно жарит, а ночью на кафеле уже холодно. Никогда не гасится яркий свет. За три года я не видел ни сумерек, ни темноты, ни разу не слышал тишину. В таких условиях сон — это стресс. А проснувшись, снова осознаешь, где ты находишься. И так — каждый день.
Сергей Лелеков
Чем больше твой срок, тем меньше у тебя возможностей. Тем, кому дали от года до десяти, дается возможность получить работу в тюрьме, учиться (возможно только для тайцев), отправлять ежедневно письма и ходить на визиты к родным пять раз в неделю. Я могу отправлять 2–3 письма в неделю и получить только одно посещение на 40 минут. Меня могут отправить чистить выгребные ямы или туалеты. В том, что касается официальной работы, мне остается ждать, пока остаток моего срока дойдет хотя бы до 10 лет. Тогда я смогу работать. Причем только при поддержке посольства. С огромным трудом удается получить 6–8 книг в год. В камеру их взять нельзя. Сначала разрешали брать Библию, но новое руководство выбросило все книги в помойку. Больше года я жил вообще без книг, развлекаясь созерцанием потолка, стен и сокамерников.
Внешняя связь осуществляется только посредством писем. В Россию они идут от месяца до года, ко мне же доходят за 2–4 месяца. При этом теперь письма на русском языке (и остальных языках кроме тайского и английского) просто выбрасываются — они запрещены. Первые два года я писал письма в посольство, но не получил ни одного ответа — видимо, они не получали их, потому что я писал на русском. Если прилетят родственники, мы сможем поговорить через решетку и стекло по телефону 40 минут в неделю. Контактные визиты разрешены один раз в год и только для тех, чей срок уже уменьшился.
Почему я не рассказывал об условиях содержания все эти годы? Просто нам официально запрещено рассказывать об этом и информировать посольство. Провинившихся ждет наказание: могут лишить амнистии и заставить месяц или больше чистить канализацию и туалеты. Год назад заключенный-иранец написал письмо в посольство об ужасных условиях в тюрьме. У него случился конфликт с тюремным начальством, и в результате его поместили в психушку. Теперь письма можно писать только на тайском или английском, чтобы не было утечки информации.
— Вы сталкиваетесь в тюрьме с дискриминацией?
— Дискриминация начинается с момента задержания — ты раб, и прав у тебя никаких. Заявить и пожаловаться на это ты не можешь. С языковым барьером я, насколько это возможно, справился через примитивные жесты. Я знаю английский, а вот тайцы поголовно его не понимают. Даже начальство тюрьмы либо не знает английского, либо делает вид, что не понимает его. Все документы, распоряжения и команды — исключительно на тайском. Никого не волнует, что ты иностранец и ничего не понимаешь. Среди 600 человек в нашем здании — 30–50 иностранцев, держащихся группой. Только двое или трое из них знает тайский. Тайцы же по отношению к иностранцу могут позволить себе любую шутку — отсюда межрасовые стычки.
На 8 тыс. человек во всей тюрьме еще двое русских, сидящих в других зданиях. Я встречал их лишь тогда, когда навещало нас посольство. Так что три года я здесь один.
— Перед задержанием в Таиланде вы приняли предложение о работе от некой девушки, которая в соцсети «ВКонтакте» искала молодых коммуникабельных людей для провоза вещей. Что вы должны были перевозить? Пытались ли вы или кто-либо из вашей семьи связаться с этой девушкой?
— Да, разговор шел о перевозке одежды либо автомобильных запчастей. В крайнем случае это могли быть бриллианты или золото. Мне досталась одежда. После задержания я выдал полиции все контакты, а также чеки переводов с паспортными данными. Но они не были учтены, расследования просто не было. Те же контакты я передал и консулам российского посольства. Мои родные нашли в соцсетях аккаунты россиянок, живущих в Таиланде и предлагающих ту же «вакансию», но этим никто не заинтересовался. Что же касается той девушки, она сменила аккаунт и растворилась. Уже в тюрьме при общении с заключенными я узнал, что у наркодилеров в Таиланде зачастую русские жены, которые и помогают им вести этот прибыльный бизнес.
— Как происходило ваше задержание?
— Меня задержали 15 ноября 2015 года. При этом в единственном документе, который я видел на суде, стоит дата 21 декабря 2015 года. Я спросил у адвоката, почему так происходит и он ответил, что совершается много ошибок, но мы уже ничего не можем сделать. Других документов я не видел, да и этот был на тайском.
Сотрудники полиции ждали меня уже в аэропорту. Меня отвели в отдельную комнату, посадили на стул и при мне распороли сумку. Как только вытащили брикеты, на меня сразу же надели наручники и перестали общаться на английском. Вытащили из карманов кошелек и телефон и бросили их в рассыпанный на столе кокаин. Стали фотографировать. Проведя мгновенную экспертизу на наркотик, пытались всунуть брикет мне в руку и снять. Я думал, что таким образом они хотят получить мои отпечатки пальцев и старался ничего не касаться. Через пару минут привезли водителя-австралийца из отеля, который вез меня в аэропорт. Полиция снова заговорила на английском, пытаясь протолкнуть версию, что мы друзья и я привез наркотики для него. Водитель был в не меньшем шоке, чем я. Я отрицал его и свою причастность к наркотикам, он тоже. С нами снова перестали общаться. Я стал повторять фразу на английском: «Посольство, адвокат, переводчик». Тайцы вокруг нас еще часа два куда-то звонили и радовались.
Затем привезли в наручниках человека с ресепшена отеля, в котором я остановился, и женщину-тайку. Через час их всех, включая водителя, который сидел со мной, отпустили. Это доказывает, что ждали меня одного — за эти годы я видел много случаев, когда случайных водителей также отправляли в тюрьму — эти несчастные отстаивали свою невиновность и за это им присуждали удвоенные сроки вплоть до пожизненного. К ночи меня с багажом погрузили в самолет и доставили в Бангкок. Здесь же нашелся человек, который достаточно хорошо говорил по-английски и пытался расспрашивать меня. Но он проигнорировал мою просьбу об адвокате, переводчике и посольстве, поэтому я тоже игнорировал его вопросы.
В середине следующего дня мне сказали, что меня наконец-то отвезут в посольство. Но приехали лишь в другой участок, где меня отвели в конференц-зал и, фотографируясь со мной, как с убитым животным, провели пресс-конференцию. Вечером отвезли в третий полицейский участок и пробовали допрашивать, но в посольство звонить не хотели и переводчика не давали. На ночь меня отвели в карцер, а на утро всё продолжилось по новой. Теперь мне уже совали какие-то документы на подпись. Я настаивал на посольстве — мне ответили, что звонили, но там не оказалось русскоговорящих. Через несколько часов они сдались и дали мне телефон с неправильно набранным номером. Я сказал: «Откройте сайт, где есть номер, и наберите оттуда, чтобы я видел». На это они согласились только через час. В итоге я дозвонился, трубку взял консул. Я попросил, чтобы он передал моим родным, что со мной всё хорошо, и дал их номер, а консул обещал приехать ко мне завтра. На третий день в присутствии консула полиция составила протокол. Консул сказал мне, что хоть он мне и верит, но я не могу отрицать, что не знал о наркотиках, потому что тогда мне грозит пожизненный срок. Я не верил, что он в здравом уме. Просил снабдить меня правовой документацией о законах страны. На утро меня отвезли в суд, зачитали обвинение, раздели и отвезли в тюрьму, где я и нахожусь по сей день. Никаких документов, как я и говорил выше, я не получал и не видел. Через год меня снова отвезли в суд и вынесли приговор.
— Многие российские заключенные, находящиеся в заключении в США, обращались к американскому президенту с просьбой о помиловании. Не намерены ли вы обратиться к королю Таиланда с такой просьбой?
— В тайском правосудии официально предусмотрена подача прошения королю о помиловании. Но только при условии, что ты не будешь доказывать свою невиновность, а лишь попросишь о помиловании, признав свою вину. В этом году согласно тайским традициям я подал прошение о помиловании королю (это прошение поддержал посол РФ в Таиланде Кирилл Барский. — «Известия»). По опыту прошлых лет иностранцы получали помилование, когда за них просило правительство страны. Поэтому сейчас я надеюсь на помощь российской стороны по моему вопросу. Это очень важно для меня и моих родных.
Заключенные в тюрьме Таиланда
— Навещают ли вас в тюрьме сотрудники российского посольства и оказывают ли вам необходимую помощь?
— Сотрудники посольства навещают заключенных в тюрьме дважды в год. Общение с каждым из заключенных длится 5–6 минут, иногда мы спрашиваем, какие новости в мире, потому что никакой входящей информации не имеем. Как-то я спросил: «Вы должны защищать права и интересы ваших сограждан на территории этой страны?» И получил ответ: «Юридически — да, а по факту всё не так». В то время как иранское и британское посольства материально поддерживают своих сограждан — навещают ребят с аналогичной историей, приносят книги, почту от родных, ходатайствуют, чтобы проводились медобследования и помогают с прошением о помиловании, сами ведут этот вопрос. Я неоднократно просил российское посольство принести хотя бы кисти и бумагу — третий год жду. Вначале я писал письма в посольство, а потом потерял надежду и бросил.
— Что помогает вам справиться со сложной жизненной ситуацией, в которой вы оказались?
— Смешной вопрос. То, что я не один такой, и в здании еще 600 человек, чей срок — от 25 лет и выше, до пожизненного. Хотя и это не предел. На прошлой неделе тайку осудили на 4355 лет. А если честно — сила воли, любовь к жизни, поддержка родных и надежда, что справедливость восторжествует и меня освободят. Большая надежда, что Россия вступится за мое помилование, надежда на МИД и посольство.
