«Подтвердилось, что США находятся в изоляции»
Разоружение КНДР должно проходить исключительно при участии экспертов из пяти ядерных держав — Великобритании, Китая, России, США и Франции. Присутствие же сотрудников МАГАТЭ в Северной Корее станет возможно лишь после того, как Пхеньян направит агентству официальное приглашение. Об этом в интервью «Известиям» заявил постоянный представитель России при международных организациях в Вене Михаил Ульянов. Во время беседы он также рассказал, почему в Совете управляющих (СУ, один из двух руководящих органов Международного агентства по атомной энергии) периодически возникают разговоры о наличии у Сирии ядерных установок, чем грозит миру гонка вооружений в космосе и каковы перспективы формата ОПЕК+.
— Во второй половине сентября состоялась 62-я сессия Генеральной конференции МАГАТЭ. Как вы оцениваете ее итоги?
— Итоги минувшей конференции мы оцениваем позитивно. Кроме дискуссий о практическом применении мирного атома, важную часть любой Генеральной конференции составляет принятие резолюций. В этом году наиболее остро обсуждались два документа: резолюция по гарантиям МАГАТЭ и резолюция по КНДР.
Гарантии агентства подразумевают проверку соблюдения государствами положений Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и их соответствующих соглашений с МАГАТЭ. Сейчас в этом направлении ведется фундаментальная реформа. Важно, чтобы она осуществлялась транспарентным и понятным образом на основе тщательно продуманных правил. В новых подходах должно быть как можно меньше субъективизма. Наших западных партнеров эти моменты мало волнуют. Они готовы отдать всё на откуп секретариату агентства. Мы же полагаем, что в столь чувствительном вопросе свою роль должны играть государства-члены. В результате бурных дискуссий удалось согласовать формулировки, идущие в русле нашей точки зрения.
Штаб-квартира Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) в Вене, Австрия
Вторая серьезная тема — корейский вопрос. На нынешней сессии группа западных стран при координирующей роли Канады внесла свой проект, который, на наш взгляд, скорее усугублял бы ситуацию, нежели ее разрешал. Дипломатия предполагает гибкое использование широкого набора методов — от кнута до пряника. Западные же страны делали упор исключительно на давление и запугивание. Мы с китайскими друзьями этому достаточно эффективно противодействовали, в результате чего проект был существенно переработан. В преамбуле даже появилась такая фраза: «Отмечая с воодушевлением недавние заявления КНДР относительно моратория на ядерные испытания». Для некоторых западных стран сказать что-то хорошее о Северной Корее — это почти революция. В итоге документ получился жесткий, но взвешенный.
— Какая роль в этой резолюции отводится МАГАТЭ?
— То, что в документе прописана роль агентства, очень важно. Секретариат МАГАТЭ занимает по северокорейскому вопросу очень здравую позицию. Он исходит из того, что сначала должно быть достигнуто соглашение о политическом урегулировании, в рамках которого, по всей видимости, будет прописана роль МАГАТЭ. Другими словами, КНДР должна пригласить экспертов агентства участвовать в проверке ядерных объектов. Секретариат также должен разработать план верификационной работы, который одобрят в СУ организации. В резолюции, кстати, высказана поддержка усилиям, которые агентство сейчас предпринимает на случай своей востребованности в КНДР. Речь идет о подготовке экспертов, оборудования и других технических вещах.
— Как вы оцениваете текущее положение на корейском направлении?
— Пока мы наблюдаем обнадеживающую тенденцию. Всё складывается лучше, чем можно было ожидать, появляется надежда на реальное политико-дипломатическое решение. Однако следует подчеркнуть, что дело не ограничивается одними лишь контактами Вашингтона и Пхеньяна — есть и другие игроки. Россия и Китай еще в июле 2017 года предложили «дорожную карту» по урегулированию. Отрадно, что сейчас события развиваются в русле этого документа. Исключительно важную роль играет межкорейский диалог. На последней встрече лидеров Южной Кореи и КНДР в повестку дня впервые вошла ядерная проблематика. Пхеньян заявил о готовности закрыть ракетные полигоны и двигаться к дальнейшему закрытию ядерных объектов. Последнее, правда, с важным уточнением — «при соответствующих шагах США». Думаю, здесь речь идет о перспективах смягчения и отмены санкций, а также о по-настоящему надежных гарантиях безопасности, чтобы не случилось так, как поступили с Ираном или, скажем, Ливией. Какими могут быть такие гарантии, пока неясно, но их необходимость сомнений не вызывает.
— В контексте выхода США из ядерной сделки Тегеран неоднократно заявлял о намерении повысить уровень обогащения урана в случае срыва Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД). Тем не менее, согласно докладу генерального директора МАГАТЭ о проверке и мониторинге в Иране, страна придерживается своих обязательств по договору. Исходя из этого, в каком ключе шло обсуждение иранской ядерной проблемы?
— Иранскую проблему активно обсуждали и на генконференции, а перед ней — на сессии СУ. Подтвердилось, что американцы находятся в изоляции: в их поддержку высказались лишь Израиль, Саудовская Аравия, ОАЭ, Бахрейн и Йемен. Остальные страны либо прямо осудили выход США из СВПД, либо высказали разочарование их действиями. Даже западные страны дистанцировались от США в этом вопросе, все они подчеркивали, что ядерная сделка — это огромное достижение, которое надо сберечь. Такому настрою поспособствовали и 12 докладов МАГАТЭ, подтверждающих соблюдение Ираном своих обязательств. Тегеран проявил мудрость и выдержку, не хлопнул дверью и сейчас требует от оставшихся участников сделки компенсировать нарушенный США баланс в части, касающейся торгово-экономического сотрудничества.
Постоянный представитель России при международных организациях в Вене Михаил Ульянов
На мой взгляд, просто выход США из СВПД вызвал бы сожаление, но не был бы критичным. Проблема в том, что Вашингтон сейчас путем политического и экономического шантажа пытается заставить другие страны прекратить экономическое сотрудничество с Ираном.
— И ему это, похоже, удается…
— Да, это удается в силу колоссального экономического и финансового влияния, которым Вашингтон явно злоупотребляет. Не случайно в Западной Европе сейчас всё чаще раздаются голоса о том, что Европе надо избавиться от финансовой, экономической и военной зависимости от США.
Для государств, оставшихся в сделке, главная задача сейчас — компенсировать дисбаланс в экономической части. На их министерской встрече в Вене 6 июля был принят документ с перечнем направлений, по которым будет вестись работа. На первом месте среди них — содействие продолжению иранского экспорта нефти и нефтепродуктов.
Переломный момент может наступить в начале ноября, когда заработает полный пакет американских санкций, включая нефтяное эмбарго. Это ударит и по самому СВПД, и по ближневосточному региону, и по режиму нераспространения в целом. Важно, чтобы за этим не наступил всплеск опасной напряженности или даже конфронтации. Для этого нужно, в частности, налаживать диалог между всеми странами Персидского залива. Россия выступает с конкретными предложениями на этот счет.
— На заседании совета управляющих был представлен доклад гендиректора о реализации соглашения о гарантиях в связи с ДНЯО в Сирии. При его обсуждении опять прозвучали заявления о нарушениях со стороны Сирии. С чем, по мнению российской стороны, это связано?
— Помните, я говорил о необходимости обеспечить максимальную объективность проверок? Есть основания говорить, что «сирийское ядерное досье» было сфабриковано, поскольку доказательств того, что в Дейр-эз-Зоре действительно находился ядерный объект, представлено не было. В 2011 году агентство опубликовало заключение, согласно которому в Сирии «весьма вероятно» (very likely) находился ядерный реактор. Для солидной международной организации, каковой является МАГАТЭ, оперировать такими категориями просто не к лицу — нарушение либо есть, либо его нет. В свое время мы жестко указали секретариату на недопустимость подобных вольностей. С тех пор это не повторялось. Но противники Дамаска без устали продолжают обыгрывать допущенную секретариатом ошибку.
Сейчас по теме «сирийского досье» ничего не происходит, поэтому мы предлагали снять эту тему с повестки дня, а при возникновении заслуживающих внимание доказательств вернуться к ее обсуждению в СУ. Для наших западных партнеров так называемое сирийское ядерное досье — это прежде всего средство политического давления на Дамаск, которое они будут использовать и дальше.
— Нет ли угрозы, что ситуация в МАГАТЭ сложится так же, как этим летом в Организации по запрещению химического оружия (ОЗХО), когда полномочия последней были расширены вплоть до права назначать виновных в химатаках?
— Мы живем в очень странные времена, когда устоявшиеся правила рушатся и отвергаются. То, что произошло в ОЗХО, — одно из доказательств этого. Я много работал с сирийским химическим досье. Это производит отвратительное впечатление, когда ты готов разговаривать предметно, с фактами на руках, а западные партнеры либо уходят от разговора, либо отделываются лозунгами, либо у них начинается истерика.
Здание Организации по запрещению химического оружия, ОЗХО, Гаага
Приведу вам один пример: в марте 2015 года появилась информация о том, что в одну из ночей вертолет правительственных сил в районе города Сармин с большой высоты якобы сбросил бочку с хлором, которая попала точно в вентиляционную шахту жилого дома такого же диаметра, как и эта бочка. Канувший в Лету совместный механизм расследований ОЗХО–ООН в своем докладе признал, что это «звучит невероятно», но тем не менее возложил ответственность за эту историю на Дамаск. Я спрашивал наших партнеров, какова математическая вероятность произошедшего, на что они в лучшем случае отвечали, что они гуманитарии и посчитать вероятность им трудно.
В любой организации, которая занимается проверками, могут возникать серьезные проблемы, если нет четких правил и слишком большую роль играют субъективные факторы. Нам же нужна предельно объективная верификация. Нельзя допускать, чтобы результатами проверки можно было манипулировать в политических целях. Мы уделяем этому самое пристальное внимание.
— Вы активно способствовали проведению консультаций по созыву конференции по вопросу зоны, свободной от ОМУ (ЗСОМУ), на Ближнем Востоке. Есть ли подвижки на этом направлении?
— Буквально несколько дней назад арабские страны на Генеральной Ассамблее в Нью-Йорке выступили с проектом, согласно которому генеральному секретарю ООН поручается созвать конференцию по разработке договора о создании ЗСОМУ не позднее середины 2019 года. Туда приглашаются все страны региона, включая Израиль, а также Россия, Великобритания и США в качестве соавторов резолюции 1995 года по Ближнему Востоку, в которой впервые была поставлена задача создать упомянутую зону. Конференция, как следует из проекта, будет работать на постоянной основе, собираясь на неделю каждый год. Как видим, из-за отсутствия за 23 года в рамках ДНЯО какого-либо прогресса арабские партнеры потеряли терпение и решили созвать конференцию путем голосования и по линии ООН.
— Уже на протяжении 22 лет идет подготовка к созданию Организации договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ОДВЗЯИ). Что на данный момент препятствует ее запуску?
— Для этого договор должен вступить в силу, а это станет возможным после того, когда восемь последних стран из так называемого списка 44 ратифицируют это соглашение. Среди них и США. Предыдущие администрации по крайней мере обещали ратифицировать ДВЗЯИ, хотя конкретных мер в этом направлении не предпринимали. Теперь же произошел откат назад. В своей новой ядерной доктрине США, по сути, заявили о готовности возобновить ядерные испытания, если сочтут это необходимым. То есть ситуация стала даже хуже, чем была еще пару лет назад. Вашингтон также заявил, что он не будет ратифицировать подписанный им ДВЗЯИ. В итоге получается, что КНДР закрывает ядерный полигон, а США, наоборот, публично говорят о вероятности возобновления ими ядерных испытаний.
Президент США Дональд Трамп прежде чем выступить с речью на 73-й сессии Генеральной Ассамблеи Организации Объединенных Наций в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке
— Насколько я понимаю, на данный момент контрольный механизм договора действует достаточно слаженно. Не означает ли это, что подготовительная комиссия (ПК ОДВЗЯИ) сейчас фактически выполняет функции ОДВЗЯИ?
— Нет, ПК действует в рамках своего мандата. Временное применение договора до завершения ратификационных процессов невозможно. Иногда мы слышим заявления от секретариата комиссии о том, что она могла бы сыграть определенную роль в денуклеаризации Корейского полуострова. Однако у нее другой инструментарий и другие задачи — пойти проверять, закрылся ли ядерный полигон в Северной Корее, сотрудники ПК не могут, у них нет таких полномочий.
— А МАГАТЭ может принять участие в денуклеаризации Корейского полуострова?
— Конечно. Но при этом агентство не должно заниматься девэпонизацией страны и ликвидировать ее оружейный потенциал, это также не его функции. МАГАТЭ работает исключительно с мирным атомом и следит за тем, чтобы он не переключался на запрещенные цели. Разоружение как таковое может осуществляться при помощи экспертов только из пяти ядерных держав. «Ядерная пятерка» знает, как функционирует ядерный оружейный комплекс и как его можно демонтировать. Никто другой не должен иметь к этому отношения в силу положений договора о нераспространении.
— В последнее время регулярно появляется информация о том, что к 2022 году США готовы разместить в космосе оружие и датчики для обнаружения пуска ракет. Насколько реальна такая инициатива и обсуждается ли этот вопрос в ООН?
— Для начала поясню важную вещь. Есть понятие милитаризации космического пространства, а есть его вэпонизация (от англ. weapon — «оружие». – «Известия»). То, что понимается под милитаризацией, сводится в основном к размещению систем наблюдения, военных спутников, систем коммуникации. Вэпонизация же предполагает вывод на орбиту оружия, которое может применяться как против других космических объектов, так и в отношении объектов на земле. С этим мы пытаемся бороться.
Всё упирается в позицию США, которые отказываются даже обсуждать предотвращение вэпонизации космоса. По всем признакам, они действительно держат курс на размещение оружия в космическом пространстве, чтобы обеспечить свое доминирование. Думаю, эти надежды тщетны. В военной сфере всякое действие рождает противодействие. Лучше до этого не доводить и решать проблему дипломатическим путем.
Михаил Ульянов
Много лет назад на женевской Конференции по разоружению Россия и Китай внесли проект договора по предотвращению размещения оружия в космосе. Переговоры по проекту все еще не начались, хотя идея пользуется широкой поддержкой. Под надуманными предлогами США блокируют переговорный процесс. Так, один из аргументов заключается в том, что общепринятого определения оружия в космосе не существует. Ну и что? Общепризнанного определения терроризма тоже нет, однако это не значит, что с ним не надо бороться.
-—В связи с сокращением экспорта нефтепродуктов из Ирана возможен ли отказ от сделки ОПЕК+ по сокращению добычи, дабы избежать дефицита углеводородов в мире?
— Я бы воздержался от такой постановки вопроса. Все-таки Иран — это отдельная тема. Что же касается отношений России и ОПЕК, то они носят очень теплый и деловой характер — нас уважают и ценят, считая одним из ведущих разработчиков соглашения ОПЕК+. Задача этой договоренности — привести цены на нефть к наиболее подходящему для всех экспортеров уровню. Еще весной наши специалисты подсчитали, что эта сделка принесла в бюджет России свыше 1 трлн рублей.
Часто возникает вопрос о судьбе сделки, поскольку ее срок истекает в конце года. Мне кажется, ажиотаж вокруг темы носит несколько искусственный характер. ОПЕК+ — это гибкий инструмент, который можно «калибровать» в зависимости от потребностей: если цены на нефть слишком высокие, экспортеры могут договориться увеличить производство углеводородов, если низкие — можно говорить о понижении. Нельзя исключать, что в какой-то момент договоренность прекратит свое действие, если в ней отпадет нужда. Но с учетом накопленного опыта при необходимости ее можно будет быстро возобновить.
Сотрудничество в формате ОПЕК+ выгодно как России, так и странам объединения. Не исключаю, что это сотрудничество может выйти за пределы квотирования добычи нефти, — есть и другие направления в поле нашего зрения. Что из этого получится, пока неизвестно, однако смело можно говорить о желании сторон развивать сотрудничество, которое уже показало себя очень неплохо.
