Ольга Ростропович: «Папа считал себя солдатом музыки»
27 марта в Большом зале консерватории открывается IX Международный фестиваль Мстислава Ростроповича. Накануне художественный руководитель форума дочь великого виолончелиста Ольга Ростропович ответила на вопросы «Известий».
— Девять лет подряд в день рождения Мстислава Ростроповича вы открываете фестиваль его имени. Чем удивите зрителей в этом году?
— Удивлять будем тем же, чем всегда, — безукоризненным качеством. Для меня это принципиальный момент — каждый концерт фестиваля должен стать событием. Компромиссных программ я не признаю. В этот раз выступит один из лучших немецких коллективов — Симфонический оркестр Берлинского радио под управлением датского дирижера Томаса Сондергаарда.
Выйдет на сцену камерный оркестр «Вена–Берлин», в составе которого солисты знаменитых Венского и Берлинского филармонических оркестров. А баварский оркестр и хор KlangVerwaltung исполнят «Страсти по Матфею» Баха: один из лучших в мире барочных коллективов впервые приедет в Россию.
А завершится фестиваль в Кремлевском дворце 3 апреля. Мы представим российскую премьеру мультимедийного проекта «Римская трилогия» на музыку Отторино Респиги с очень сложным трехмерным видеорядом. Это самый необычный концерт нашего фестиваля, и я за него, честно скажу, немного волнуюсь.
— Сложная площадка?
— Невероятно сложная. И по акустике, и по эстетике, и по масштабам зала. В моем представлении Кремлевский дворец всегда был скорее стадионом. Но для нашего мультимедийного проекта нам потребовался именно такой зал — с огромным экраном и высокотехнологичной аппаратурой.
— 3D-проекции сейчас в моде, но используются в основном для популярной музыки и различного рода эстрадных шоу. Вы же совместили это с классикой.
— Мы не следим за модными направлениями, но действительно в жанре классической музыки ничего подобного в России не было. «Римская трилогия» — это сплав технологий и различных видов искусств: музыки, 3D-графики, хореографии, даже архитектуры. На экране буквально оживут римские пинии, знаменитые фонтаны Рима и персонажи восхитительных полотен Караваджо, будут воздвигаться и рушиться скульптуры, перед глазами зрителей пройдет история Вечного города, и это всё с ощущением полного погружения в виртуальную реальность.
Но в центре всего будет потрясающая музыка Отторино Респиги в исполнении Большого симфонического оркестра им. П.И. Чайковского под управлением испанского дирижера Антонио Мендеса.
— На вашем фестивале выступали замечательные виолончелисты, такие как Трулс Морк, Энрико Диндо, Давид Герингас. Вы никогда не думали о том, что могли бы и сами выступать здесь, если бы не оставили карьеру виолончелистки?
— Знаете, я счастлива, что могу быть на фестивале «ушами папы». Отец много занимался со мной на виолончели, и это такая школа, о которой можно только мечтать. Я впитывала всё, что он мне говорил, старалась так же чувствовать и понимать. Для меня вкус отца — это камертон, на который я настраиваю свой слух сегодня, создавая программы фестиваля. И это позволяет мне избегать ошибок.
Что же касается моей собственной карьеры, то я действительно много играла на сцене с оркестрами, в том числе под управлением отца, но в определенный момент мне пришлось сделать выбор. Обычный выбор женщины — между профессиональной карьерой и семьей, детьми. Я выбрала семью.
— Говорят, папа обиделся на вас за это решение и не разговаривал с вами три года?
— Да, так оно и было. Папа не мог поверить, что я сознательно отказалась от того, без чего он не мыслил жизнь, — от виолончели, от сцены. Услышав мое признание, он в сердцах воскликнул: «Раз так, верни мне виолончель! Прямо сегодня!» Речь шла о его любимом инструменте Лоренцо Сториони, который он мне когда-то передал. Мне было больно, что он так остро это всё воспринял…
В общем, спустя три года нас помирил священник, который на исповеди сказал мне: «Нужно попросить прощения у отца». Я набрала папин номер, успела произнести только: «Папа, прости меня, пожалуйста!» — и зарыдала. Он тоже плакал. Так мы и помирились.
— Мстислав Леопольдович был строг с вами, а в памяти коллег остался озорным, хулиганистым.
— С колоссальным чувством юмора!
— А еще — неравнодушным, помогающим. Он мог отложить свои дела, чтобы помочь друзьям в решении их проблем.
— Причем не отказывал даже совершенно чужим людям.
— В вашу дверь могли позвонить и незнакомые люди?
— И звонили, и он открывал, и помогал. Такой человек был.
— Когда погружаешься в проблемы людей, невольно сопереживаешь, рвешь сердце. Как его хватало на всех?
— Отцу просто некогда было рвать себе сердце. Он был загружен 25 часов в сутки, фактически никогда не спал. Давал около 300 концертов в год. Это невероятно даже по нынешним временам. А папа к тому же никогда не позволял себе «проходных» концертов. Он гастролировал, преподавал в Московской консерватории. Его буквально разрывали на части, и он должен был как-то сохранить себя. Но держать кого-то за руку, вытирать слезы у него всегда находилось время. Он помогал даже тогда, когда его не просили.
— У вашего отца было множество самых разных наград — от Сталинской премии до Grammy. Разделял ли он признание соотечественников и иностранцев?
— Для него все награды были почетны и приятны. Он считал, что таким образом оценивают его работу, но никогда не работал ради наград. Даже признание публики не было для него так важно. Мне казалось всегда, что он добивался признания композиторов, к которым мысленно обращался во время исполнения.
Первую Grammy он получил в 1970 году в СССР, за четыре года до нашей вынужденной эмиграции. На церемонии вручения он, конечно, не был, уже был в опале.
— Отец был долго обижен на советскую власть?
— Обижен — это не то слово. Для нашей семьи лишиться родины — это была катастрофа! Папа и мама (оперная певица Галина Павловна Вишневская. — «Известия») переживали это как настоящую большую трагедию. Но это слишком тяжелая тема, чтобы рассказывать об этом в интервью.
— Почему, как вам кажется, ни в России, ни за рубежом не появилось виолончелиста масштаба Ростроповича?
— Я много об этом думала. Действительно, есть много замечательных виолончелистов, потрясающих виртуозов, со своей харизмой, индивидуальностью. Но такой глыбы, как мой отец, нет. Великий музыкант — это ведь не только техника и музыкальность, это прежде всего личность. Есть прекрасные певцы, а есть Шаляпин, есть потрясающие балерины, а есть Уланова.
Вот мы с вами говорили о его наградах, которых у отца было миллион, а папа очень любил слова Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, сказанные ему однажды: «Слава, мы все солдаты музыки», и считал себя «призванным» навсегда. Отец создал колоссальный репертуар для виолончелистов, которого не было ни до него, ни после. Он нашел Концерт до мажор Гайдна, о котором никто не знал, а теперь играют везде. Вдохновлял своих современников-композиторов и чуть не умолял их сочинять музыку для виолончели.
На фестивале в этом году прозвучит Симфония-концерт Прокофьева. Это произведение было создано при участии папы. Сергей Сергеевич сочинял материал, а папа тут же «тестировал» его на виолончели. На готовой рукописи концерта Прокофьев оставил автограф со словами: «Посвящается выдающемуся таланту Мстиславу Ростроповичу на память о совместных трудах над концертом». И я уже не говорю о том, какое эмоциональное потрясение люди испытывали на папиных концертах. Это было настоящей магией Ростроповича.
Ольга Ростропович родилась в Москве в семье Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской.
