«Эра бумажных денег завершается»
ВЭБ продолжает развивать фабрику проектного финансирования. С ее помощью инвестиции в экономику России будут ежегодно увеличиваться и достигнут 500 млрд рублей в 2020 году. Экономика становится цифровой, технологии требуют новых эффективных инструментов финансовой поддержки. При помощи ВЭБа регионы, ведомства и госкомпании уже начали внедрять блокчейн-технологии. Перед Россией встают новые вызовы, и ответом на них станет ВЭБ 3.0 — обо всем этом в интервью «Известиям» рассказал председатель правления госкорпорации Сергей Горьков.
— На Инвестиционном форуме в Сочи вы планируете подписать первые соглашения с участием фабрики проектного финансирования. Можете рассказать о них?
— Проекты разные, но все они отвечают приоритетам ВЭБа как банка развития, сфокусированного на развитии инфраструктуры, на внедрении инновационных технологий. Важно и то, что заемщики — качественные, а риски — минимальные. Всего мы готовим шесть сделок общим объемом почти 170 млрд рублей.
Во-первых, это строительство алюминиевого передела «Тайшет» в Иркутской области. Стоимость этого проекта, который реализует «Русал», составит более $1 млрд. Наблюдательный совет ВЭБа одобрил и еще один проект — это завершение строительства и запуск прокатного комплекса на Красноярском металлургическом заводе (КраМЗ) с инвестициями в районе $150 млн. Во-вторых, в рамках фабрики прорабатывается проект производства в сфере нефтехимии с объемом финансирования порядка $100 млн. Есть и проекты из других отраслей — например, производство медицинского оборудования.
Важно, что проекты в рамках фабрики соответствуют нашим требованиям, а риски с ВЭБом разделят и коммерческие банки.
— То есть вы не согласны с Минфином, что фабрика проектного финансирования создает риск дефолта ВЭБа?
— Нельзя не согласиться с Минфином, риск есть. Но де-факто на вероятность дефолта влияет практически любой масштабный проект. В любом проекте всегда есть риски разного типа: они могут быть связаны с курсом доллара и рубля, состоянием экономики и т.п. Вопрос в том, приемлем ли уровень риска или нет.
Запуская фабрику, ВЭБ не финансирует весь проект сам, а подключает еще и коммерческие банки. В результате риски делятся между всеми участниками. Механизм понятный и прозрачный для всех. Когда коммерческий банк берется финансировать проект, он также этот проект оценивает. И для нас это дополнительная страховка. Это очень хорошая и действенная технология, которая позволяет уйти от старого подхода, когда ВЭБ финансировал все проекты в одиночку.
— Какого эффекта для ВВП вы ожидаете от работы фабрики проектного финансирования?
— Вклад в ВВП логично рассчитывать уже после запуска фабрики. Но вложения в проекты на старте фабрики значительны — 170 млрд рублей. Для сравнения, в прошлом году ВЭБ сделал инвестиций на 188 млрд рублей. По мере увеличения числа проектов фабрики в следующем году мы рассчитываем выйти на объемы порядка 300 млрд рублей. А в перспективе 3–4 лет нарастить объем инвестиций через фабрику до 500 млрд рублей.
— Сейчас отбором проектов для ВЭБа в субъектах федерации занимаются специальные региональные менеджеры. Есть ли уже первые предложения от них?
— Региональные менеджеры — 79 человек — у нас работают уже в 50 субъектах. Они активно заняты поиском качественных проектов, отвечающих стратегическим приоритетам ВЭБа. Сейчас от региональных менеджеров 22 проекта находятся у нас на подготовке к экспертизе, большинство — интересные и перспективные.
Мы подошли к отбору представителей ответственно и серьезно. Сейчас запускаем четвертую волну отбора. Нам нужно, чтобы человек понимал, что такое проектное финансирование, какие проекты дадут максимальный эффект на той или иной территории. Региональные менеджеры не состоят в штате ВЭБа, оплата их труда привязана к поиску проектов для банка.
Каждый проект индивидуален. В целом совокупные инвестиции в эти проекты находятся на уровне 50 млрд рублей. Но это не означает, что все они будут нами приняты. Должны быть просчитаны их эффективность, соотношение риск-доходность, перспективы сбыта и т.п.
— Можете назвать региональные проекты, которые сейчас рассматриваете для финансирования?
— Один из крупных проектов — строительство нового комплекса внутренних линий аэропорта Челябинск. Есть и ряд других крупных проектов, однако в текущий момент обнародовать детали преждевременно.
— Минэкономразвития прогнозирует в этом году рост экономики на уровне 2%. Считаете вы его достижимым?
— В целом сценарий с ростом на уровне 2% или чуть выше мы оцениваем как вполне вероятный. Тем более год хорошо начался с точки зрения цены на нефть. Все ожидали новых серьезных санкций, но де-факто пока сохранены старые.
— Президент ставил перед правительством задачу достичь 3-процентного роста ВВП на рубеже 2019–2020 годов. Что, на ваш взгляд, для этого надо сделать?
— Для этого нужно, чтобы снижалась ключевая ставка ЦБ и сохранялась низкая инфляция. Ставки для заемщиков будут ниже. Следовательно, расширятся возможности кредитования предприятий реальной экономики. Также ВВП будет зависеть от потребительского спроса — он рос в прошлом году в основном за счет розничного кредитования. Если динамика сохранится в следующем году, то, в принципе, увеличение ВВП больше чем на 2% — возможно.
Для роста ВВП крайне важна стабильность — это касается и налоговой системы. Минфин и Банк России последовательно работают в этом направлении. Также необходимо создавать условия и инструменты, которые позволяют запускать новые производства, особенно в инновационных, прорывных для экономики России направлениях.
— Вы готовитесь к переходу на ВЭБ 3.0?
— Это часть масштабного переформатирования ВЭБа как банка развития. Например, у ВЭБ 1.0 не было фокуса и четких приоритетов, и де-факто он финансировал всё, что подходило под «развитие». ВЭБ 2.0 сфокусирован на реализации проектов в 26 приоритетных отраслях, он должен поддерживать инновации, создавать систему оценки рисков, отраслевую бизнес-аналитику. Команда ВЭБа решила практически все эти задачи. Сейчас мы находимся на уровне ВЭБ 1.75. Осталось совсем немного, чтобы построить ВЭБ 2.0.
Перед Россией встают новые вызовы, ответом на них станет ВЭБ 3.0. Он может и должен играть серьезную роль в создании инновационной среды в стране. Ресурсы объективно ограничены, но обеспечение лидерства России по передовым направлениям вполне достижимо через внедрение прорывных технологий, создание центров компетенций мирового уровня. Один из таких центров — Блокчейн-коммуна — уже активно работает, привлекая к сотрудничеству лучших в мире специалистов. Как ожидается, еще два центра — по квантовым и конвергентным технологиям — заработают уже в этом году.
ВЭБ 3.0 — это интеграция дочерних компаний, причем жесткая интеграция. Например, у нас есть «ВЭБ-лизинг» и «ВЭБ Капитал». Они должны не просто отдельно жить. Мы хотим их интегрировать с точки зрения продуктов, процессов и т.д.
— Объединить?
— Это не юридическое объединение. Имеется в виду интеграция с точки зрения продуктов и предложений клиентам. Это будет целая продуктовая линейка, синергия в рамках группы и решения приоритетных задач построения новой экономики России.
— И когда же ВЭБ 3.0 может появиться?
— Строить его потребуется несколько лет. От поддержки единичных инновационных проектов и инициатив мы переходим к системному решению задачи формирования инновационной экономики страны. Мы последовательно наращиваем портфель «опережающего развития» в стратегических отраслях, создаем систему «разгона» проектов. Это серьезный вызов, но он нам по силам.
— Говоря о цифровых технологиях, нельзя не вспомнить о криптовалютах. Недавно Минфин опубликовал законопроект об их регулировании. Не считаете ли вы его слишком жестким?
— Я считаю позицию ЦБ и Минфина очень мудрой. Они не стали принимать решение стремительно, взяли паузу, чтобы подумать. Уверен, что будет принято разумное решение. То, что криптовалюта благодаря этому законопроекту приобретает легитимность, — положительный факт. Также важно, что впервые четко определены понятия, которые исключат разночтения. У термина криптовалюта есть несколько смыслов. Помимо наиболее популярного — жетон, с помощью которого можно проводить взаиморасчеты, — это может быть и долговой инструмент, и акция, и жетон для голосования. Текущий законопроект регулирует криптовалюту только в первом значении.
— Вы считаете криптовалюты мыльным пузырем? Или за ними будущее?
— Криптовалюты — это форма денег. Мыльным пузырем можно считать какую-то конкретную из них, например биткоин, ситуацию с которым надо оценивать прагматично. Эта криптовалюта была сильно переоценена и ничего под собой не имела. А от необеспеченной валюты нельзя ждать того, что она всё время будет расти. Биткоин имел эффект пузыря, и на рубеже 2017–2018 годов он сдулся. Думаю, спекулянты, которых было много, потеряли огромное количество денег.
Отношение к критовалюте в обществе меняется. Еще в ноябре все ходили в «розовых очках». Количество майнеров в нашей стране зашкаливало. Казалось, что это становится самой популярной профессией не только у взрослых, но даже у школьников. Сейчас, после резкого падения, ажиотаж немного утих.
Возможно, в будущем популярнее будет не биткоин, а другая криптовалюта — «бит чего-то», может быть, даже «битрубль». Название изменится, но всё равно это будут электронные деньги. Эра бумажных денег завершается, и наступает эра цифровых — это очевидно. Вопрос только в том, когда она наступит окончательно. К этому времени государству необходимо подготовиться и определиться, какое регулирование применять в отношении криптовалют.
— Вы сказали, что криптовалюты придут на замену привычным деньгам. Сколько времени это может занять?
— Для этого уровень проникновения смартфонов и других электронных устройств должен быть близок к 100%. Думаю, успеет смениться поколение.
— Вы бы посоветовали российскому бизнесу выходить на ICO?
— Сложный вопрос. С одной стороны, для какого-то проекта это может быть единственным шансом на то, чтобы привлечь инвестиции. Учитывая, сколько идей умирает, не найдя венчурных денег, это инструмент небесполезный. С другой стороны, большое количество проектов выходят на ICO, не имея абсолютно ничего, кроме красивой идеи: ни сильной команды, ни ноу-хау, ни активов. И тогда это похоже на пузырь. Проект привлекает миллионы долларов, масса людей в него верит, но вероятность, что он не взлетит, очень высока. На мой взгляд, гораздо больше шансов на успех у бизнеса, который чем-то обеспечен, в первую очередь активами.
Вот, например, выходящая на ICO Telegram: у компании есть уже работающий бизнес, понятный и популярный продукт. Но таких немного. Большая часть сегодняшних ICO — это или проекты с разработками фрагментарного характера, или проекты, существующие только в виде идеи, которая может быть востребована когда-то в будущем. В целом ICO — это явление, которое свойственно стартап-экономике. Я рекомендую подходить к такому способу привлечения средств разумно и взвешивать риски.
— Внешэкономбанк активно занимается блокчейном. В каких проектах?
— У нас уже восемь проектов по блокчейну. Первый и самый большой — с Росреестром. Есть еще проект с Роспатентом и АИЖК. Также мы реализуем проект с Минздравом в Новгородской области по рецептурным лекарствам. Недавно и Чеченская Республика объявила, что готова переводить работу по недвижимости на блокчейн. С такой же инициативой к нам обратилась Калининградская область. Сейчас готовим с Минфином пилотный проект на болкчейне по госзакупкам, в проработке еще ряд проектов.
Трансформируется – становится цифровой — экономика, прорывные технологии требуют новых эффективных инструментов финансовой поддержки. И ICO, и криптовалюты — это признаки происходящих изменений.
