«Мы рассчитываем только на себя»
Зимнее восхождение на все самые холодные семитысячники мира. Такого еще никто никогда не делал. Но дружная интернациональная команда RedFoxAsia в составе четырех профессиональных альпинистов уверена — нет ничего невозможного. К настоящему моменту в активе команды числятся уже четыре из пяти вершин, причем на одну из них (пик Корженевской) они поднимались с флагами Национальной Медиа Группы и «Известий». Портал iz.ru побеседовал с Семеном Дворниченко, одним из участников экспедиции, об экстремальных маршрутах, суровых буднях на линии смерти и о том, как важно уметь проигрывать.
— Что чувствует человек, который смотрит на мир с высоты в 7 тыс. м?
— Невероятную свободу. Чтобы туда добраться, нужно затратить неимоверное количество времени и сил. И вот ты стоишь на вершине и тебя ничего не ограничивает. Такое ощущение, что ты летишь. Только мир под тобой не в иллюминаторе, а в буквальном смысле слова под ногами.
Знаете, когда ты всё время в горах, то в какой-то момент начинаешь чувствовать себя в замкнутом пространстве. А на вершине этих границ нет. Ты видишь горизонт на многие сотни километров. Это невероятное ощущение. Это в буквальном смысле слова видеть другие горизонты, недоступные абсолютному большинству людей на планете.
— Что самое трудное в подобном восхождении?
— Самое сложное — поймать погоду. Зимой дуют сильные ветра, и, чтобы пройти гору, как мы говорим, нужно поймать окошко хорошей погоды. Восхождение на семитысячник занимает примерно неделю. Пять дней вверх и два дня вниз. Но поймать такое большое окно почти нереально. Поэтому мы смотрим на прогноз и начинаем движение заранее — по плохой погоде, зная, что через пару дней всё изменится и у нас появится шанс. Например, в этом году перед покорением пика Коммунизма мы неделю сидели в хижине и ждали погоды.
Еще очень сложно — и психологически, и физически — вылезать утром из спальника. Есть такое понятие в высотном альпинизме, как конденсат. Когда ты спишь в палатке при очень низких температурах, а это примерно минус 25 градусов, то от дыхания за ночь на стенках образуется несколько сантиметров снега. Он осыпается, так что ты просыпаешься уже в снегу. Поэтому утром, едва поднявшись, первым делом начинаешь собирать кастрюлькой конденсат. И только потом включаешь горелку, чтобы нагреть палатку. В противном случае тебя зальет водой. Всё безнадежно промокнет, а высушиться там негде.
В горах опасна любая влажность. Даже спальник постепенно набирает влагу и превращается в настоящий кусок льда. Ты его каждый вечер нагреваешь, немного подсушиваешь, расправляешь и спишь. А утром сворачиваешь его, и к вечеру он опять замерзает. И так каждый день.
— А как вы проводите время в базовом лагере, пока не вышли на штурм?
— Каждый самостоятельно организует свой досуг. Кто-то читает, кто-то фильмы смотрит. Со мной в этой экспедиции трагедия приключилась — я случайно уронил в пропасть телефон и в одночасье остался без музыки, фотографий, фильмов, игр. Пришлось рыскать по лагерю в поисках книг. Вот «Оливера Твиста» перечитал.
— Какое значение реализация проекта «Зимний снежный барс» имеет для развития альпинизма?
— Еще совсем недавно зимние восхождения были почти невозможны. Буквально по пальцам можно пересчитать тех, кому это удалось. В прошлом году мы поднялись на пик Победы. До нас там побывали только пять человек. С нами стало девять. На Корженеву и пик Коммунизма тоже поднималось только по одной экспедиции. На леднике Москвина последняя экспедиция до нас побывала 36 лет назад! Мы хотим показать, что сегодня многое изменилось — техника, одежда, снаряжение. И поэтому сегодня такие экспедиции возможны.
Мы в какой-то момент загорелись идеей пройти зимой все семитысячники. До нас это пробовал сделать только один человек — Валерий Хрещатый. Он прошел четыре горы из пяти, мы на данный момент покорили столько же. У него оставалась только Корженева. Но Валерий погиб в лавине во время другого восхождения. Ну вот, его рекорд держался 28 лет, теперь мы его догнали. Нам для комплекта не хватает пика Коммунизма. Не смогли поймать погоду.
— Насколько я понимаю, вам не хватило совсем немного. Каково это — повернуть назад, дойдя почти до конца?
— Трудно. Я расскажу, как всё было. Мы встали штурмовым лагерем на огромном памирском плато на высоте 5,9 тыс. м. Ночью начался ураган, и весь следующий день мы провели в палатке. А у нас же всё рассчитано — газ, еда. Силы тоже, да и время. На высоте между 5 тыс. и 6 тыс. м есть так называемая линия смерти. Там невозможно долго находиться. Из-за нехватки кислорода организм не способен эффективно переваривать пищу и начинает уничтожать сам себя. Человек может есть и пить сколько угодно, спать вдоволь, но он всё равно умрет от истощения. Просто кто-то сгорает за несколько дней, а кто-то способен продержаться 2-3 недели.
Когда мы потеряли день, то решили, что не будем переносить лагерь еще выше, а штурмовать гору начнем с плато. Иными словами, за день нам нужно было набрать 1 км и 600 м. Мы предприняли отчаянную попытку. Вышли в 4:00, вместо привычных 8-9. Рельеф позволял идти не в связке, и я немного вырвался вперед. Мои друзья около 9:00 поняли, что не успевают, и развернулись. А я дошел до вершины под названием Душанбе. Она расположена на 7 тыс. м примерно. С нее после небольшого спуска уже поднимаешься на пик Коммунизма. Но я пришел на нее на полтора часа позже намеченного времени. В принципе при средней скорости по высоте в 200 м/ч мне должно было хватить времени, чтобы подняться и спуститься засветло. Мне оставалось всего каких-то 500 м, но на такой высоте это очень много. Я почувствовал, что сильно устал. Вдобавок по дороге я потерял перчатку, а значит, мог получить обморожение. И в итоге не рискнул идти один. Подумал — вдруг случайно сломаю ногу, не дай бог, никто и знать не будет, где меня искать. Зачем пополнять траурные списки? Короче, убедил себя, что надо уметь разворачиваться. Но я вернусь туда.
— Расскажите о бытовых подробностях восхождения. Где и как вы ночуете или отдыхаете? Что вы едите и пьете на высоте? Как часто это делаете? В каких количествах?
— В базовом лагере — обычно он расположен на высоте 4–4,5 тыс. м — у нас есть всё: хлеб, мясо, консервы, крупы. А в штурмовой лагерь на большую высоту мы берем почти исключительно сублимированные продукты, они легкие и быстро готовятся. Ну и приправы всякие. На высоте резко притупляется вкус. Поэтому там можно намазывать горчицу на хлеб толстым слоем, как варенье, и даже не почувствовать, что именно ты ешь. Сладкой газировки безумно хочется. Из-за сахара, видимо. Ну и газики наверное тоже помогают организму чем-то. На ледниках же вода дистиллированная. В ней ничего нет, она все соли вымывает из организма. Поэтому еще специальную соль добавляем в еду.
В штурмовой лагерь мы идем на неделю и берем ограниченный запас продуктов, баллоны с газом, чтобы готовить самое необходимое и хоть немного сушиться. На финальный штурмовой бросок берем с собой только перекус — шоколадку, печенье, теплое питье в термосе. На высоте есть совсем не хочется, но надо, ибо в противном случае можно попросту не дойти. Поэтому заставляешь себя есть по часам.
— А в туалет как ходить, простите?
— Ну, когда приспичит, расстегиваешь комбинезон и делаешь всё что надо. Не скажу, что это очень комфортно, но что делать. Однако гораздо хуже, если тебе ночью в палатке приспичит, когда ты уже в спальник упаковался. Кто-то бутылочкой пользуется. А кто-то выходит. Но для этого надо одеться и обуться, а это целое дело.
— Зимние восхождения на семитысячники — это страшно тяжело физически, это абсолютно некомфортно в бытовом плане, наконец, это просто опасно. Зачем вам всё это?
— Всё так. Но мне интересно сделать что-то такое, чего никто до меня не делал. Чтобы дети и внуки мной гордились.
— Насколько я знаю, в экспедициях, подобных вашей, участвует гораздо больше людей...
— Верно. На гору идут всего несколько человек, зато у них за спиной целая команда. Группа сопровождения и обеспечения, с вертолетом и соответствующим снаряжением. Поскольку опасное это дело. А в нашей команде всего четыре человека. И мы всё делаем сами и рассчитываем только на себя.
Психологически это непросто. Экспедиция длится примерно месяц, и всё это время ты полностью отрезан от мира и других людей. На высоте эмоциональное состояние другое, ты всё время в стрессовой ситуации. Бывает, что и ругаемся, даже сильно. Но мы научились договариваться. А в других экспедициях в подобных случаях дело иногда и до поножовщины доходит. Поэтому важно, чтобы коллектив был сплоченным — это хоть как-то гарантирует, что люди не поубивают друг друга в сердцах.
— Уверен, что на будущий год вы покорите последний семитысячник. К чему будете стремиться после завершения такого амбициозного проекта?
— Я привык действовать пошагово. Сначала завершим одно, потом будем делать другое. Но, в принципе, в планах — Гималаи, зимние восхождения на восьмитысячники. После наших семитысячников, надеюсь, у нас будет достаточно опыта для решения такой задачи.
