Михаил Кожухов: «Я чувствую себя сталкером»

Как и почему возникла идея создания «Клуба путешествий» с «душой компании»?

Идея создать «Клуб путешествий» возникла довольно давно, когда на телевидении выходила программа с моим участием «В поисках приключений». В то время стал накапливаться опыт поездок, возникло понимание, как путешествовать правильно. Хотелось создать некое место, где бы людям предлагались «правильные» маршруты. Так появилась туристическая компания, использующая и мой опыт, и мое имя.

Наш главный формат — поездки с «душой компании». Возможно, это не очень удачное выражение, но мы не придумали ничего лучше, поскольку назвать наши проекты «поездки со звездами» было бы не совсем правильно. Конечно, и Андрей Макаревич, и Олег Нестеров, и Михаил Козырев, и Андрей Бильжо — звезды, их все знают. Но у нас есть «души», которые не столь известны. «Путешествие с интересным человеком»? Тоже неправильно, потому что получается, что этот человек интересный, а все остальные — нет. Ну и возник такой термин — «душа компании». Это не гид: это человек, который отвечает за атмосферу, которому есть что рассказать о месте, куда едет группа, вообще о жизни. В его задачу не входит подробный рассказ об архитекторах и царях, при которых было построено то или иное здание, — для этого есть местный партнер, который отвечает еще и за логистику.

Какие качества нужны, чтобы стать «душой компании»?

Прежде всего этот человек должен быть мне симпатичен. Он должен быть осмысленным, содержательным, и, главное, у него должно быть желание встретить двенадцать незнакомых людей и поделиться с ними эмоциями, знаниями, мыслями. Он должен быть готов к этим, скажем так, душевным затратам.

Как выбираются маршруты?

Существуют какие-то традиционные туристические маршруты, которые люди привыкли выбирать для себя в первую очередь. Мы не ориентируемся на этот спрос. Когда к нам попадает новая «душа компании», мы спрашиваем: а куда ты сам хотел бы съездить? Например, к нам присоединился Олег Нестеров, лидер группы «Мегаполис». Он только что написал две книги — одну про Берлин, другую про Стокгольм. Конечно, он очень увлечен этими городами, и ему нравится этим увлечением делиться.

Ваш клуб совсем не похож на рядовое туристическое агентство. Каковы основные принципы вашей работы? И чем вы не станете заниматься никогда?

Во всех наших поездках есть так называемые форматные элементы — по смыслу они напоминают мои телевизионные программы. Это, во-первых, знакомства с местными людьми. Вернувшись из путешествия, ты должен вспоминать в первую очередь, условно говоря, не пирамиду Хеопса, а Магомета, с которым ты познакомился у пирамиды. У меня есть такой персонаж — Джейсон, который в Новой Зеландии содержит тату-салон в деревне маори. Деревня открыта для туристов до обеда, а после обеда все ее жители превращаются в обычных новозеландцев: не сохранилась, к сожалению, культура маори в ее первозданном виде. Но Джейсон — шаман. И вот мы едем с ним в горы, в место, которое он считает сакральным. Джейсон достает инструменты, имитирующие звуки природы, и общается со своими духами. И ты запоминаешь не туристическую деревню, по которой ты побродил полчаса, ты выходишь совсем на другой уровень знакомства с маори.

Еще в наших путешествиях человек приобретает новый для себя опыт: пробует сварить чурчхелу в Грузии или жевательную резинку в Мексике, впервые сесть к гончарному кругу в Дагестане. Мне кажется, что такой новый опыт очень важен, он расширяет твое представление о мире, о людях, о себе самом. И даже если это никогда потом не пригодится в практическом смысле, все равно это то, что надо привозить из путешествия.

Мы существуем окруженные интернетом, социальными сетями и, казалось бы, очень интегрированы в мир. А в действительности примета нашего времени, на мой взгляд, — это какое-то новое одиночество в толпе. Есть теория «третьего места», которая говорит о том, что у современного, успешного, активного человека есть место, где он реализует свои амбиции и профессиональные навыки, грубо говоря, зарабатывает на жизнь. Есть личное пространство. Но есть потребность еще в каком-то месте, где он может получать эмоции, находить новых собеседников, с которыми можно поделиться впечатлениями. И когда рядом оказываются примерно одинаковые по запросам и привычкам люди, срабатывает «эффект попутчика» — у нас немало примеров, когда после наших поездок люди начинают дружить, взаимодействовать, общаться. А мы этому содействуем, все больше и больше становясь клубом, объединяющим людей.

При этом мы не занимаемся пляжным пакетным отдыхом. Но если человек, отдыхая в какой-нибудь пляжной Болгарии, захочет еще и посмотреть страну, мы с радостью ему поможем.

Вообще же когда меня спрашивают, чего в нашей затее больше — миссии или бизнеса, я затрудняюсь ответить. Совершенно точно — мы хотим, чтобы путешествующих было все больше и больше, а лежащих на пляже — наоборот.

А кто с вами путешествует — одиночки, семейные пары, компании друзей? Что больше востребовано — индивидуальные туры или групповые?

Когда мы все это затевали, я был уверен, что наши услуги будут востребованы либо дружескими компаниями, либо семьями для организации индивидуальных туров. Оказалось — нет. Как раз большинство наших путешественников — люди, которые ищут групповую поездку. 99% из них, появляясь у нас, произносят одну и ту же фразу: «Я всю жизнь ездил самостоятельно и никогда в жизни не путешествовал в группе!» Говорят они это с гордостью, а мы только улыбаемся в ответ. Наши клиенты — опытные самостоятельные путешественники, которые в какой-то момент обнаружили, что их самостоятельность в действительности оборачивается потерями. И, кстати, когда мы общаемся с партнером при разработке маршрута, у нас есть обязательное требование: в нашей поездке должны быть элементы, которые человек не может организовать сам.

Например?

Например, этой весной в Мюнхене мы обедали с человеком, у которого в паспорте единственная запись, состоящая из трех слов: «Леопольд, принц Баварии». А его прадедушка, которого звали точно так же, возглавлял немецкую делегацию на переговорах о Брест-Литовском мире. Ты самостоятельно не попадешь на обед к Леопольду, принцу Баварии. Или, к примеру, та же упомянутая мной жевательная резинка, которую варят в Мексике. Ее варили еще до прихода Эрнана Кортеса и продолжают это делать. Нужно знать, где в данный момент времени находится лагерь чиклерос — сборщиков сока дерева саподилья, из которого варится резинка. То есть нужен человек, который точно знает, куда надо свернуть в лесу, чтобы дойти до их палаток. Или можно, конечно, поехать на Суматру одному. Но раффлезия, самый большой цветок в мире, цветет очень короткое время: один раз в году. И если ты хочешь его увидеть, нужно, чтобы был кто-то, кто возьмет тебя за руку и к этой раффлезии отведет, предварительно потратив много времени на ее поиски.

Вы много рассказываете о зарубежных турах, а есть ли российские?

Есть, хотя их немного. Россия у нас представлена совершенно сног­сшибательным Дагестаном. Это одно из моих самых больших потрясений последнего времени. Невероятно интересно. Такая концентрация самобытности, красоты и гостеприимства. Но, к моему большому сожалению, люди часто опасаются туда ехать. Я стараюсь эти опасения развеять: они связаны с уже давними событиями, которые к сегодняшнему дню никакого отношения не имеют. Еще мы ездим на Алтай. Как правило, летом туда едет Екатерина Рождественская, она с нами, кстати, впервые оказалась там, на родине отца. И вот уже два года подряд возит туда группы. Есть путешествие на Соловки с Андреем Бильжо: у него многое связано с этими островами. Иногда бывает зимний Байкал. Очень скоро мы объявим о новом направлении — мы его для себя называем экспедиционным. Оно будет проходить по труднодоступным местам и включать в себя элементы контролируемого экстрима. Все-таки любителей некомфортного отдыха довольно много, а интерес к Плато Путорана, к Камчатке, к Алтаю довольно высок.

У внутреннего туризма есть своя специфика, которая отличает эти путешествия от международных?

Есть. Связано это с тем, что принимающих компаний на местах крайне мало. К тому же очень часто у них представления об уровне сервиса не совпадают с ожиданиями наших путешественников. И это проблема. То есть разработать авторский маршрут по Филиппинам легче, чем по Алтаю.

Ваш флагманский проект — экспедиция на легендарном паруснике «Крузенштерн». Расскажите, как он возник?

Совершенно случайно. Когда я делал кино про первое русское кругосветное плавание, часть текстов нужно было произнести на парусном судне. Естественно, если я снимаю фильм об Иване Федоровиче Крузенштерне, то логично это делать на корабле, который носит его имя. Я подружился с барком, с его командой, и мы начали туда приглашать практикантов — так именуются наши путешественники, когда вступают на борт парусника. На «Крузенштерне» нет ни секунды свободного времени, от подъема и до ужина мы стараемся максимально включить людей в жизнь корабля. Те, кто считает, что готов участвовать в полноценных парусных авралах, поднимаются на реи и поднимают или ставят паруса. Тем, кому это некомфортно, находится работа и на палубе. Проводится и морская учеба: это, конечно, приближение к морским наукам в той степени, в которой это занимательно для человека, не собирающегося посвятить жизнь морю. Но практиканты, тем не менее, получают представление о том, чем корвет отличается от фрегата, как раньше ориентировались по звездам, учатся вязать морские узлы.

По каким маршрутам проходит плавание?

Каждый раз по разным, как правило, в северных морях. Маршрут «Крузенштерна» — дело государственное. На нем проходят практику курсанты рыболовных училищ, а мы подсаживаемся там, где это возможно... Этот корабль — какая-то совершенно удивительная территория, ни на что не похожая: благодаря уникальности парусника, которому 91 год, благодаря красоте неземной, которую он являет собой, когда распускает 3,7 тысячи квадратных метров парусов. Но главное — благодаря совершенно удивительным людям, которые там работают вопреки небольшим зарплатам и большим соблазнам, ждущим на земле. Когда автобус с нашими практикантами подъезжает к причалу, где нас ждет «Крузенштерн», я каждый раз чувствую себя сталкером: я знаю заранее, что произойдет с этими людьми дальше. Я знаю, что все они поменяют аватарки в социальных сетях — они там будут на фоне парусов. И все они будут плакать, когда мы сойдем на берег.

А сколько стран вы лично посетили в жизни? Было ли место, где вы хотели остаться жить?

Более 120 стран. Я испанист по образованию и с радостью жил бы в любой испаноговорящей стране, начиная с Испании. Мне там было бы комфортно и хорошо. Но поскольку я не готов еще выйти на пенсию и просто наслаждаться закатами, надо что-то делать. А все, что я умею делать, связано так или иначе с русским языком. И я остаюсь дома.

Бывает ли так, что отношению к жизни какого-то народа вы искренне завидуете и хотели бы перенять подобное отношение?

Очень часто. Например, ты задумываешься о том, почему о нас ходит оправданная слава людей неулыбчивых. Наверное, потому что жизнь тяжелая? Но приезжаешь в Камбоджу, где жизнь гораздо хуже, у людей нет даже шкафа, потому что туда нечего вешать, а они все равно улыбаются друг другу. Я завидую улыбчивым камбоджийцам. Я завидую грузинам, которые обладают талантом радоваться каждому даже не дню, а часу и делиться этой радостью с окружающими. Я завидую умению бразильцев праздновать и вспоминаю это каждый раз, когда вижу какой-нибудь унылый день города, проходящий у нас.

Вы упомянули, что у людей в массе существует спрос на традиционные туристические маршруты. Есть ли у вас какой-то собственный список мест, которые вы рекомендовали бы посетить по возможности в первую очередь?

Я думаю, что этот список каждый составляет сам. Любая страна, любой город может оказаться в личном перечне мест, обязательных для посещения. И факторов, влияющих на это, может быть очень много. Например, хорошая компания, вкусный ужин, симпатичный талантливый гид — а может быть, все это, вместе взятое. И кому-то может показаться скучной Исландия и раздражать толпы китайцев, которые там ходят вокруг каждого водопада, а другому не понравится Бали, где я снял больше всего программ и могу снять еще столько же. Это очень личный список.