Дмитрий Маслеев: «Я всегда чувствую энергетику зала»
Победитель последнего конкурса им. П.И. Чайковского пианист Дмитрий Маслеев выпустил дебютный сольный альбом. На диске — произведения Сергея Прокофьева, Дмитрия Шостаковича и Доменико Скарлатти. В своем плотном концертном графике пианист нашел время ответить на вопросы обозревателя «Известий».
— Почему вы выбрали произведения именно этих композиторов для дебютного альбома? Скарлатти и Шостакович — не тот репертуар, с которым вы ассоциируетесь.
— Полтора года назад от фирмы «Мелодия», симфонического оркестра Татарстана и его дирижера маэстро Александра Сладковского поступило предложение поучаствовать в записи инструментальных концертов Шостаковича. Мне выпала честь записать Второй концерт. Затем возникла идея ту запись включить в первый сольный альбом. И когда я задался вопросом, с чьими произведениями музыка Шостаковича может соседствовать, имя Сергея Прокофьева возникло само собой. Вторая соната — одно из моих любимых произведений для фортепиано. Что же касается Скарлатти, то, несмотря на огромную географическую и временную дистанцию, его фортепианная фактура во многом близка к прокофьевской.
— В плане «ударности»?
— Да, именно в этом.
— Как за то время, что прошло с победы на конкурсе Чайковского, изменилась ваша жизнь?
— Это было время очень интенсивной работы, накопления репертуара, обретения нового опыта. У меня появилось много концертов, гастролей. Сейчас вся моя жизнь посвящена исключительно этому.
— Вам комфортно в таком режиме? Когда было проще — раньше или сейчас?
— Я бы не сказал, что сейчас проще. Просто всё по-другому. Я сейчас нахожусь в постоянном ожидании следующего концерта и постоянном поиске, где бы позаниматься, чтобы выучить что-то новое…
— Найти место для занятий — такая большая проблема для известного музыканта?
— Иногда бывает непросто, да. Особенно в поездках. Хорошо тем исполнителям, которые могут взять с собой инструмент, — скрипачам, например. А пианистам здесь сложнее (смеется).
— Вы выступали на двух прославленных концертных площадках: в Большом зале консерватории и в Carnegie Hall. Публика в Москве и в Нью-Йорке отличается?
— Публика везде отличается. Но для меня нет разницы, для какого количества зрителей и где играть, поскольку везде нужно отдаваться на 100 процентов. На сцене ты остаешься один на один с инструментом. Но энергетику, которую зал посылает, всё равно чувствуешь, особенно когда выходишь на сцену или завершаешь исполнение.
В Большом зале консерватории я играл несколько раз, неоднократно посещал его в качестве слушателя, поэтому с атмосферой был знаком. В Нью-Йорке же всё было в новинку, и когда выходил на сцену Carnegie Hall, сердце билось очень сильно.
— Волнение сказывается на игре? Оно вам мешает или помогает, что-то придает исполнению?
— Оно должно давать вдохновение, особенно когда ты играешь в таких намоленных местах, как БЗК или Carnegie Hall. Ты представляешь, что на эту сцену выходили гении, а сегодня и тебе удалось выйти на нее — такое счастье свалилось с небес. Осознание этого наполняет эмоциями. Но чем меньше ты задумываешься о волнении, тем меньше это отвлекает.
— Сколько часов вы занимаетесь каждый день?
— Всегда по-разному. Поскольку мой график довольно напряженный, с самолета на самолет, мне, к сожалению, не всегда удается позаниматься. Но когда я приезжаю домой, стараюсь всё время отводить репетициям. Если я не позанимался семь с половиной — восемь часов в свободный день, значит, что-то не то.
— Значит, не такой уж свободный день?
— Нет, значит, как раз слишком свободный (улыбается). Выходной себе устроил.
— Как проводите выходные?
— В муках совести (смеется). Шучу. Действительно, свободного времени не так много. Если выдается какая-то минутка, можно кино посмотреть — что-то несерьезное. Разгрузить мозг тоже полезно.
— Вы много концертируете по разным городам, приходится заниматься на разных инструментах. В каком состоянии инструменты в России?
— В очень хорошем. Не помню, чтобы я приезжал в какой-то российский город, а там стоял некондиционный инструмент. Чаще всего рояли очень хорошие и новые.
— Есть у вас кумиры прошлого?
— Главный кумир — это, конечно, Сергей Васильевич Рахманинов. Для пианистов он — фигура, будто сошедшая с небес. Его вклад в фортепианное наследие неоценим. Еще я в годы учебы заслушивался Гилельсом и Рихтером, и сегодня понимаю, что это отчасти сформировало мое мировоззрение и стиль игры.
— Бытует мнение, что со временем исполнительская техника сильно прогрессирует. Поэтому современный виртуоз в разы лучше играет, чем виртуоз начала XX века. Вы с этим согласны?
— Не согласен. Музыка — совсем не спорт. Нельзя сказать, что выдающийся виртуоз XIX или начала XX века уступал в технике выдающемуся виртуозу наших дней. К сожалению или к счастью, мы не знаем, как играл, например, Ференц Лист. Можем судить только по свидетельствам и тому, что он писал как композитор. Но, возможно, сейчас просто больше исполнителей, которые технически хорошо оснащены.
— Китай поставляет огромное количество виртуозов на мировой музыкальный рынок. А русская пианистическая школа сейчас в каком состоянии?
— Русская пианистическая школа сейчас находится в очень хорошем состоянии. Но это не отменяет того факта, что исполнители из Азии имеют свои гигантские плюсы. У них какой-то другой склад нервной системы, наверное. Что-то такое, что позволяет им показывать на сцене тот же самый результат, который они нарабатывают в течение многих часов дома.
— А вы играете лучше дома или на сцене?
— В эмоциональном плане я больше выкладываюсь на сцене. Но даже дома нельзя просто технически стучать по клавиатуре, всегда нужно добиваться выразительности. Конечно, бывает, что какие-то технические моменты дома получаются лучше. Но это зависит от разных факторов.
— Вы проявляете какую-то активность в интернете? Общаетесь с поклонниками в соцсетях?
— Не скажу, что я активен, поскольку всё мое время занимает профессиональная деятельность. Хотя иногда я что-то выкладываю: фотоотчеты о концертах, фрагменты записей. Поклонникам всегда стараюсь ответить. Если кто-то незнакомый пишет, я точно отвечу — пусть даже и не сразу, а через месяц-два. А если не отвечаю, значит, сообщение в спам попало. А еще я всегда рад пообщаться с поклонниками за кулисами.
— Каким был человек Дмитрий Маслеев до победы в конкурсе Чайковского и каким он стал сейчас?
— Думаю, что как личность я практически не изменился. Возможно, стал чуть более открытым. Я интроверт, и раньше мне было сложно говорить с незнакомыми людьми. Сейчас же в каждой поездке у меня завязывается множество знакомств. Но каких-то глубинных, личностных изменений не произошло. Дима Маслеев остался Димой Маслеевым.
Справка «Известий»
Дмитрий Маслеев в 2006 году окончил Новосибирскую музыкальную школу-колледж им. М.И. Глинки, в 2011-м — Московскую государственную консерваторию им. П.И. Чайковского (класс профессора Михаила Петухова). В 2014 году окончил аспирантуру того же вуза, затем два года стажировался в Международной фортепианной академии (Комо, Италия). В 2015 году стал обладателем первой премии XV Международного конкурса им. П.И. Чайковского (Москва).
