Сегодня исполняется 175 лет со дня рождения Василия Верещагина. Он справедливо сохраняет славу выдающегося художника, но есть в этом и нечто несправедливое. Нет, он чрезвычайно интересный художник, и по сию пору с его помощью можно удивиться величию природы и человеческой жестокости, провести исторические параллели. Про его картины и рисунки написано много, но общественная память прихотлива. Она упускает, что Верещагин был еще и одаренным литератором.
У него есть повесть, которая так и называется: «Литератор». Она написана Верещагиным как бы про себя. Поскольку этот текст не на слуху, то имеет смысл пересказать, что там происходит. Начинается повесть так: «В Кирилловском, попросту Кирилловке, сегодня суета: молодой барин уезжает на войну». Понятно — на какую: турецкую. И говорят всё о генерале Скобелеве да генерале Гурко. Вместе с молодым офицером Володей Половцевым туда едет Верховцев — «ординарец генерала Скобелева, волонтер, известный литератор» — это и есть отражение самого Верещагина. Третьей вершиной сюжетного треугольника становится девушка Наташа.
Верховцев тяжело ранен (описание раны, полученной героем под Шипкой, точно повторяет картину ранения самого Верещагина), Наташа за ним ухаживает, понемногу отдаляясь от Половцева и полюбив литератора. Тот выздоравливает и возвращается в армию — тут следует такое описание: «Бесспорно, Верховцев искренно любил Наташу, обещал, помня ее, избегать опасностей, но — чудное дело! — приблизившись к местам, на которых чуть было не сложил свою голову, забыл на время и рану свою, и невесту, и будущие опасности: очевидно, в его стремлении к опасностям сказывалось, кроме желания наблюдать и учиться, как он уверял, еще и серьезное увлечение войною, как спортом. Недаром начальник штаба Скобелева, умница Перепелкин, говорил ему, что он ошибся призванием, сделавшись литератором, так как из него вышел бы образцовый кавалерийский офицер-партизан».
Но счастливого конца нет — Верховцев умирает от второго ранения. Спустя некоторое время Половцев узнает, что Наташа скончалась от тифа в Бухаресте.
Пейзаж после битвы печален — оставшийся в живых офицер женится на нелюбимой женщине, которая, как пишет Верещагин в эпилоге, «относится не совсем хладнокровно к истории об «этой девочке».
В этой повести интересно, во-первых, то, что она собирает множество архетипов того времени — от русской женщины, ухаживающей за ранеными на далекой войне (так следы тургеневской Елены из «Накануне» теряются где-то на Балканах), до честного молодого офицера, будто взятого из «Севастопольских рассказов» Льва Толстого. Есть там и частное лицо, доброволец, который убежден, что его долг — описать происходящее.
Во-вторых, что Верещагин (разумеется, его дар бессмысленно сравнивать с толстовским) совершенно по-новому описывает войну: там грязь и кровь, вши — «солдатская животинка», страдание и смерть, не парадная, а в душном лазарете. Тела, что лежат по обочинам дорог, брошенные патроны рвутся под колесами повозок — множество непарадных деталей.
Прозаическое наследие Верещагина достаточно велико и нестыдно для многих писателей того времени. У Верещагина есть огромное количество путевых очерков, которые переходят грань между журналистикой и литературой, в них есть поразительно актуальные размышления о геополитике и противостоянии культур, о том, как устроен быт, — в общем, это чрезвычайно интересный писатель.
При этом он очень внимательный читатель (он пристрастно пишет о Тургеневе, понимая, что довольно много взял от него в своих очерках). Его воспоминания — достойный образец мемуарного жанра. Они остались недописанными, потому что он уехал в Порт-Артур — навстречу той японской мине, что разорвет правый борт броненосца «Петропавловск». Погибнут и художник-литератор, и адмирал Макаров, и больше шестисот моряков. Последние работы Верещагина растворятся в воде Желтого моря.
Но самое интересное в том, что Василий Верещагин создал у нас целую профессию. Он был первым нашим стрингером. То есть он был глазами и ушами общества в тех местах, которые теперь называются горячими точками, а его проза — не подписи к картинам, а самостоятельные произведения.
Иногда кажется, что этот художник, награжденный Георгиевским крестом («прапорщик Верещагин, несмотря на град камней и убийственный ружейный огонь, с ружьем в руках бросился и своим геройским примером увлек храбрых защитников цитадели» — так писали в наградном листе после взятия Самарканда), ездил только туда, где идет война. Вовсе нет. Он был в Сирии и Палестине, Индии и Тибете, путешествовал по Америке и Русскому Северу.
Обидно, что человечеству война интереснее мира. Но у Верещагина получилось рассказать и о том, и о другом, причем удивительным синтетическим способом: и с помощью изображения, и с помощью слова.
Автор — писатель
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
