Чудная корпорация

Советник президента РФ по экономике А.Н. Илларионов на рубеже времен прославился окончательно. В разгар праздников, когда все засыпает - и человек, и зверь, и птица, и только сатирик Е.В. Петросян неустанно бодрствует, администрация президента РФ все-таки нашла силы прервать оцепенение, чтобы <A style="COLOR: blue" target="_blank" href="http://iz.ru/politic/article960733">разжаловать А.Н. Илларионова из шерп</A>, готовящих участие России во встрече G8. Очевидно, советник так допек начальника своими смелыми новогодними выступлениями, что ради него канцелярия была даже вынуждена прервать спячку. Другое дело, что ради столь загадочного решения вряд ли стоило и прерываться. Можно было спать дальше, поскольку вся казусность речей и публичных жестов А.Н. Илларионова была связана не с тем, что он шерпа (о чем никто, кроме узкого круга лиц, даже и не помнил), а с тем, что он персональный советник президента, т.е. фигура, связанная с последним узами личной лояльности и взаимного доверия. Объявление находившегося, сколь можно понять, на контроле президента аукциона с "Байкалфинансгруп" "аферой года", приветствия, обращенные к "оранжевой революции", в которой В.В. Путин не очень преуспел со своей личной дипломатией, констатация того, что 2004 г. был годом великого перелома, ознаменовавшего переход к принудительно направляемой экономике, осуждение политических реформ последнего года и, наконец, демонстративное выражение личных симпатий личному же врагу В.В. Путина М.Б. Ходорковскому - со всем этим можно соглашаться или не соглашаться, исходи оно от абстрактного Андрея Николаевича или Сидора Карповича. Если же учитывать занимаемую Андреем Николаевичем должность, усмотреть здесь хоть какую-то лояльность затруднительно. Оттого было замечено, что все оно, возможно, и хорошо, и правильно, но еще правильнее и безупречнее оно смотрелось бы вкупе с заявлением об отставке. В ответ на то люди прогрессивных взглядов предложили конструкцию, согласно которой принципы служебной лояльности - "сперва отставка, а потом обличения", безусловно обязательные при демократии, нимало не обязательны при диктатуре, выступая против которой нет нужды обременять себя лишней щепетильностью. См. иллюстрацию: 86% граждан, позвонивших на радио "Эхо Москвы", посчитали, что А.Н. Илларионову не следует подавать в отставку - хотя трудно представить себе, что большая доля из этих 86% сами согласились бы, будучи руководителями, сносить такое поведение подчиненных. Тут налицо, конечно, и крайнее отчуждение от власти, в сношениях с которой, по мнению отвечающих, стеснять себя нечего, и принцип "наши отважные разведчики vs. их презренные шпионы", однако налицо еще и непонимание принципов госслужбы, того, что в самом раздемократическом государстве есть обладатели мандата, могущие в его рамках позволять себе то или иное, и есть чиновники, связанные нормами служебной лояльности. Есть мандат депутата, есть мандат губернатора, был в известном смысле мандат 1-го секретаря МГК КПСС Б.Н. Ельцина, в 1987 г. обличившего тех, кто забалтывает перестройку, - но мандат советника в природе отсутствует. Депутата, губернатора, 1-го секретаря избрали граждане или же партийцы и поручили ему проводить некоторую линию, советника же избрал лично президент в качестве доверенного чиновника, проводящего линию президента. Если расхождение с линией сделалось абсолютным, а ни о каком взаимном доверии (без которого сотрудничество бессмысленно) уже не может быть и речи, сохранение за советником должности будет лишь выражением неприличия. Когда правитель, получив от своего подчиненного ряд тяжких обвинений, в ответ увольняет его от службы, это - безотносительно к тому, сколь верны они были, - воспринимается как ответ: "Нет, я отвергаю эти обвинения и считаю их несправедливыми, а тот, кто позволяет себе такие несправедливые речи, больше не будет со мной работать". Если обвинитель сохраняет пост советника, т.е. не получает ответа на свой вызов, ответ звучит уже совсем иначе: "Да, вот такой я, и мне совершенно безразлично, что об этом говорит хоть советник, хоть кто бы то ни было". В первом случае это отстаивание позиции и защита достоинства не только президента как личности, но и президента как института. Во втором - это демонстрация презрения к человечеству, а попутно - еще и показ общего качества государственной машины, где уже понятия ни лояльности, ни затронутой чести, ни, наконец, простой эффективности - ведь советника по экономике de facto все равно больше нет, а для чего-то же эта должность нужна - никого уже не интересуют. Демонстрация того, сколь чудным чудом является тамошняя корпоративная этика.