Насилие по приказу

Споры <A style="COLOR: blue" href="http://iz.ru/armia2/article3065478&quot; target="_blank">о неуставных отношениях в армии </A>идут таким устоявшимся чредом, когда главными критиками дедовщины оказываются все больше противники военщины и армии как таковой - и уж во всяком случае призывной армии, а военные по мере сил защищают честь мундира, обещая расследовать конкретный возмутительный случай, в настоящий момент выплывший на поверхность. Может создаться впечатление, что антивоенной общественности оно больше всех надо, а военным оно в общем-то и не надо, но приходится уступать духу времени. Между тем больше всех надо как раз военным.<BR><BR>Надо, потому что принципиальная суть регулярной армии нового времени, отличающая ее от шайки ландскнехтов времен Тридцатилетней войны, в том, что армия есть инструмент крайнего насилия (для того ее и содержат), но насилия по приказу. Причем исключительно по приказу. Потому что допущение за солдатами права чинить насилие не по приказу, а по собственной воле, означает, что армия разложилась до той степени, когда она рискует выйти из повиновения всяким приказам вообще. Отвлечемся от дедовщины и зададимся вопросом: почему в регулярной армии расстреливают мародеров? Причем делают это командиры, совершенно не отличающиеся чрезмерной гуманностью, совершенно не боящиеся огласки и, возможно, еще только вчера отдававшие приказ о самых жестоких репрессалиях против деревни, укрывающей партизан.<BR><BR>Делают они это для того, чтобы армия оставалась армией, т.е. боевым организмом, готовым беспрекословно выполнять приказы. Поскольку приказы грабить и насиловать мирное население в современных армиях не отдаются, мародерство есть своевольное насилие, чинимое вопреки уставам и приказам. То есть для мародера присяга - вещь условная, есть вещи поинтереснее. Но грабить, насиловать, осуществлять иную похоть власти вооруженному человеку веселее и безопаснее, чем исполнять приказ, сопряженный со смертельной опасностью. Поэтому, если мародерство остается безнаказанным, оно распространяется со скоростью степного пожара, и армия превращается в сброд. См. не остановленный вовремя грабеж Москвы в 1812 г., который превратил Великую Армию в неуправляемое стадо. Отсюда мораль: солдат может быть сколь угодно жесток, если таков приказ, но без приказа он не вправе в деревне ветку сломать. Именно поэтому, чем суровее военачальник, тем беспощаднее он к мародерам.<BR><BR>Именование дедовщины и землячества "неуставными отношениями" часто критикуется - что это за мягкий эвфемизм, замазывающий отвратительную суть явления? Между тем весь смысл армейской службы как раз в том, что действия солдата определяются уставами и приказами. Неуставное насилие есть гибель армии, и термин - совсем не замазывающий, а, напротив, звучащий приговором. Много дивились бездушности фразы "солдат - механизм, артикулом предусмотренный", в Челябинске увидели, что творят механизмы, артикулами не предусмотренные и артикулам не подчиняющиеся.<BR><BR>Не то, чтобы благими (какое уж благо) намерениями, но простой ленью и сиюминутной экономией усилий выстлана дорога в ад. И мародерство может показаться способом воодушевить войско - "Ребята, в городе есть водка и бабы!", и дедовщина - способом установить неформальную дисциплину. Способ действует, но ценой такого разложения, которое лечится только военно-полевыми судами (если еще не поздно и вообще лечится). Разница между мародерством и дедовщиной лишь в том, что мародерство разлагает армию в считанные дни (и потому мародеров ставят к стенке немедля), а чтобы неуставные отношения обратили армию в сброд, нужны годы и десятилетия. Но исход насилия не по приказу - один и тот же.