Неслыханная красота

После того как лидер "Родины" Д.О. Рогозин сперва по-русски, а затем по-французски <A style="COLOR: blue" href="http://iz.ru/incident/article2768244" target="_blank">призвал очищать город от мусора</A>, граждане поняли рогозинскую агитацию в меру своей испорченности. Одни полагали, что таким образом Рогозин призывает не бросать на тротуар арбузные корки, другие считали, что дело вовсе не в бахчевых, а в лицах нетитульной национальности, избавиться от которых Рогозин призывает даже на двух языках кряду. Осознав, что партию "Родина" могут обвинить в нетерпимости, партийцы применили принцип "лучший способ обороны - наступление" и немедля сами выдвинули такое обвинение против В.В. Жириновского. Возглавляемую им ЛДПР юристы "Родины" обвинили в том, что она распространяет прелестные письма с призывами "Мы за город с русскими лицами", "Нелегалам не место в столице", каковые письма "призывают к разжиганию национальной розни и экстремизму". Состязание "Родины" с ЛДПР зараз и в разжигании, и в толерантности может, конечно, показаться диковинным, однако известно много случаев, когда организации, внешне казавшиеся нетерпимыми, на деле беззаветно отстаивали принципы политкорректности. В середине 90-х гг. лидер Национального фронта Жан-Мари Ле Пен изгнал из своих рядов давнего соратника Бруно Мегрэ "за разжигание расовой неприязни", а в начале 90-х лидер "Памяти" Д.Д. Васильев исключил из организации Н.Н. Лысенко (будущего депутата I (V) Думы) с формулировкой "за бытовой антисемитизм". Идеалы толерантности распространены в обществе гораздо шире, чем мы думаем, и "Родина" с ЛДПР только подтверждают эту позитивную закономерность. Но даже если терпимость рогозинцев притворная, а в сердце своем они пылают ненавистью к лицам кавказской национальности, все равно их распря с ЛДПР демонстрирует живительную силу демократии. Адам Смит открыл нам, что люди, движимые исключительно своими эгоистическими соображениями, в результате замечательно умножают общее благо, и это называется "невидимая рука рынка". Сходным образом борьба Д.О. Рогозина с В.В. Жириновским демонстрирует нам невидимую руку демократии. Несколько меньшую толерантность явил в ходе борьбы член бюро "Яблока" проф. А.А. Пионтковский, указавший: "Мы ("Мы", сколь можно понять, не в смысле "Мы, Николай Второй", а в смысле "Мы, "Яблоко". - М.С.) никогда не откажемся от моральной поддержки мучеников режима - молодых лимоновцев (...) Эти молодые люди - сегодня совесть России". Мученикам яблочный профессор противополагает замглавы администрации президента РФ В.Ю. Суркова, который, согласно политологическому анализу, есть "массовик-затейник", а равно "политтехнологическая проститутка, "переспавшая" последовательно со всеми олигархами и по праву украшающая сегодня своим несравненным профессиональным искусством административный гарем Главного Олигарха страны". Что такое административный гарем, сказать трудно, поскольку понятие "гарем" обыкновенно связывается с негой и наслаждениями, а прилагательное "административный" - с чем-то бюрократическим и скучным. Введение же в оборот термина "политтехнологическая проститутка" свидетельствует более о запальчивости, нежели о языковом чутье аналитика. Проституция есть вступление в краткосрочные половые сношения на возмездной основе, а политтехнология - вступление на той же возмездной основе в столь же краткие идейно-политические отношения. Если профессор желал указать, что есть такие области человеческого бытия, где случайные продажи услуг недопустимы, ему для уязвления оппонента достаточно было бы назвать его политтехнологом - тут же от чрезмерной горячности получилось масло масляное. Смущенный такой страстностью зампред "Яблока" С.В. Иваненко даже счел нужным отмежеваться от товарища по борьбе, указав: "Я уважаю талантливого публициста Андрея Пионтковского, но политика "Яблока" определяется не мнением отдельных членов бюро, а программой, уставом, решениями руководящих органов". Впрочем, в извинение талантливого публициста следует указать, что непосредственный идейный руководитель мучеников режима значительно превосходит проф. А.А. Пионтковского по умению кратко и сильно выражаться, свидетельством чему комментарий, данный Э.В. Савенко-Лимоновым прессе в связи с решением Мособлсуда о ликвидации НБП: "Да не звоните мне ради бога, я тут заблудился на ... в этой е... пробке, ну че надо-то? Ну извините, не могу я сейчас давать никаких комментариев, вы мне, б.., звоните на мобильный телефон, а у меня уже самолет весь сел, тьфу, б.., заряд. Не могу я сейчас, извините, б.., ну не могу, б...". Писатель Лимонов регулярно сравнивает себя с классиками прошлого, как-то: гр. Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский etc., обнаруживая, что по силе таланта он их существенно превосходит. Насчет Достоевского и Толстого могут быть разные мнения, но то, что Лимонов превзошел Данте Алигьери, - это отныне бесспорный литературный факт. Достаточно сравнить дантовское начало I песни "Ада" - "Земную жизнь пройдя до половины,// Я очутился в сумрачном лесу,// Утратив правый путь во тьме долины" - с лимоновским комментарием на ту же тему, чтобы понять, кто более достоин лаврового венка. Хотя и Лимонов, и Данте равно меркнут перед художественной силой новой книги "Узник тишины", посвященной М.Б. Ходорковскому, в которой, согласно аннотации издательства, "холодная логика реконструкции и анализа событий нарушается взрывами гражданской боли и ярости автора". Аннотация умалчивает, что книга обладает еще одним достоинством: наряду с анализом, болью и яростью она преисполнена тончайших лирических описаний и щедро дарит людям неслыханную красоту. Книга открывается описанием российского климата - "Мокрые ветки, могильной плитой нависает небо, грязные автомобили - тягостное межсезонье, стремящееся в России занять собою весь календарь и лишь по нескольку дней в году оставляющее русской зиме с ее катанием на санках, северному лету с его шашлыками на свежем воздухе, цветению яблоневых садов весной и светофорным красно-желто-зеленым листьям осенью", а зачин действия выполнен в лучших традициях великосветской литературы XIX в. - "Дело было в деревне Жуковка на Рублевском шоссе, в этом загородном доме Михаила Ходорковского, который его жена Инна уставила сплошь комнатными растениями и декоративными свечками, свечками с запахом лаванды, свечками с запахом розы". То, что М.Б. Ходорковский до своего ареста жил в оранжерее средь благовонных кадильниц, - это не обязательно повод для гражданской ярости, но, безусловно, интересная и тонкая художественная деталь.