Что и говорить, нервной выдалась эта неделя, которая прошла под знаком рубля — не символом, а валютно-общественным явлением. Если честно, ажиотаж и волнения вокруг нашей денежной единицы напоминали совет родственников (в том числе и дальних) и знакомых (в том числе не близких) по поводу поведения подростка лет пятнадцати, который вырос из одежды, купленной в третьем классе. Вопросов традиционно было два и в традиционной же последовательности: кто виноват и что делать?
Собравшиеся много и бурно дискутировали, походу обвинив дядю нашего подростка и щедро раздав подзатыльники малолетним двоюродным братьям. Сам парнишка же смущался, жался, пытался втянуть неловкие конечности в рукава, которые закрывали руку уже на треть. Но меньше от этого не становился.
А ответ как бы лежал на поверхности, но его никто не брал. Помните, как в фильме «Я шагаю по Москве» продавщица музыкального магазина научилась отвечать на вопрос, почему нет пластинок Робертино Лорети? Подрос. Просто и чрезвычайно справедливо.
Экономика страны в условиях жесточайших санкций смогла к середине года завершить восстановительный рост и готовилась к выходу на рост стабильный. Естественно, без определенных попутных последствий такое движение обойтись не могло. И в виде одного из них проявился спрос, причем даже не только и не столько потребительский (то есть со стороны населения на товары и услуги), а бизнеса — на импортные оборудование, технологии, комплектующие и пр.
Уравнение для первого класса со всеми известными. Если страна пытается заместить внутренним производством импорт, то в какой-то момент по мере развития этого процесса возникает потребность в увеличении этого самого импорта. Но, как уже отметила выше, не в виде товаров и услуг, а в виде оборудования и т.п.
Своих сил и возможностей на то, чтобы полностью обеспечить потребность в нем, пока не хватает. Вот и весь секрет. Потребность в импорте — а следовательно, и в валюте — растет. А предложение ее при этом падает из-за снижения стоимости сырья на мировом рынке. И не забываем, что потенциал в плане предложения сильно ограничен из-за заморозки резервов и сложностей со счетами во многих странах. В итоге — слабеет рубль.
Кстати, о снижении стоимости сырья. По данным некоторых СМИ, на прошлой неделе активно обсуждался вопрос о возвращении обязательной продажи валютной выручки экспортерами. Свежая идея из разряда «если вырос из костюмчика, то можно подшить заплаток».
Но, во-первых, простое ознакомление с обзорами регулятора показало, что крупнейшие экспортеры и так продают 80% и более выручки. На это есть множество причин, начиная от потребности в рублях на налоги и заканчивая элементарным осознанием риска, когда оставляешь деньги на счетах в зарубежных банках, которые в любой момент могут заморозить их из-за санкций, в том числе вторичных. Да, конечно, есть и не крупнейшие экспортеры, но это уже совсем последняя заначка.
Во-вторых, в условиях снижения стоимости сырья можно заставить продавать хоть всю выручку, но проблема в том, что больше ее не станет. Это данность и факторы, которые нужно иметь в виду, а главное — просчитывать, а не в пожарном порядке бежать потом на пламя с пластиковым совочком с песком.
Опять же, по данным ряда СМИ, власти решили не устанавливать требования об обязательной продаже валютной выручки. Это радует, поскольку любые дополнительные требования и ограничения в нынешней ситуации воспринимались бы как признание, что ситуация и правда критическая.
Но был ли мальчик? С точки зрения экономики, пожалуй, что и нет. Рост продолжался, и даже более высокими, чем ожидалось, темпами. Инфляция, хотя и начала летом ускоряться, но опять же — без эксцессов. Хорошо, ЦБ отреагировал на волнения общественности и внепланово резко повысил ключевую ставку до 12%, причем в значительной степени для того, чтобы сбить валютный ажиотаж. Нужно ли было это делать? Рассуждать уже не имеет смысла. Что сделано, то сделано. Да и курс доллара вернулся из тех, кому «за сто», к тем, кому «до ста».
Живем дальше. Но — не забываем, что санкций никто не отменял и долго еще не отменит, что живем в условиях очень жестких искусственных ограничений. И это медицинский факт, который нужно уже осознать и принять, а не продолжать находиться в иллюзии, что ничего не изменилось и можно действовать на основании этой ложной парадигмы. Времени на отрицание, гнев, торг и депрессию было предостаточно.
Знаете, это как при переломе (сама ломала руку в конце прошлого года и хорошо это понимаю): человек долго не может принять, что прямо завтра бегать, прыгать и играть в футбол не получится. Сначала всё должно срастись, потом еще больше времени понадобится на восстановление. И пока эти процессы не пройдут, приходится с ними считаться.
На склоне прошедшей тяжелой недели обсуждали с подругой результаты опроса «Коммерсанта», наплевать ли респондентам на соотношение рубль–доллар. Результаты получились и правда интересными: по 46% людей ответили, что наплевать и нет, а 8% признались, что следят за этим по работе. Подруга сочла, что слишком большой оказалась доля тех, кому на курс плевать, а мне расклад показался вполне корректным. Сама отношусь к тем, кому плевать, но по работе приходится следить.
Ну, не совсем плевать, конечно. Понятно, что и на инфляцию воздействует и т.п., но и нервы тратить на любые колебания давно уже не хочется. Тем более что и перенос курса в цены — не зеркальный. На днях знакомый опубликовал в соцсети фото из аэропорта одного из европейских городов с тремя бутербродами и двумя бумажными стаканчиками кофе. И написал, что так теперь выглядят в Европе 3500 рублей. Простите, но тут, видимо, претензии к их инфляции, если такой набор стоит примерно €30.
Сколько качелей, и с куда более сильной амплитудой, повидали те, кто пережил 90-е? И не сосчитать! Впрочем, можно, наверное, и сосчитать. Но зачем? Вспомнить хотя бы дефолт 1998 года, которому на прошлой неделе исполнилось 25 лет, но эта яркая дата прошла как-то незамеченной за валютными волнениями.
Тогда чуть ли не в один день население обнищало — курс доллара подскочил с 6 до 24 рублей. А это в четыре раза, а не на 7%, как в нынешнем июле. Довольно быстро последовала беспрецедентная безработица. Кто много видел, тот мало плачет. Вырабатывается непроизвольный иммунитет.
А еще подумалось: дети, которые родились в 1998 году, кризиса и не помнят, поскольку их разумное детство выпало уже на начало нулевых, которые потом назовут «тучными». Кстати, это поколение росло в самые благоприятные с точки зрения госдоходов годы, которые, правда, нас сильно расслабили, не дав начать глобальную перестройку экономики. Такой «синдром антиогородника» — зачем выращивать что-то самим, если можно купить дешевле. Например, у соседа по контурной карте.
Ладно, не помогло счастье, так несчастье поможет. Мир не будет прежним, и сейчас мы должны уже делать то, что могли бы сделать в нулевых. Идет, надеемся, действительно трансформация экономики. И даже революция не делается быстро, а эволюция, к которой несомненно относится трансформация, тем более. А мы слишком нетерпеливы, слишком хотим всё сегодня и сейчас. Но только слова быстро сказываются, а на дело нужно время. И спокойствие.
Автор — журналист
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
