Выступая на заседании клуба «Валдай», российский президент Владимир Путин среди прочего заметил, что на Западе нет единства. И действительно, в последние месяцы взаимное напряжение нарастает даже между двумя титанами европейской интеграции — Германией и Францией. У Берлина и Парижа возникает все больше сложных и даже, возможно, в перспективе неразрешимых противоречий.
Среди главных разногласий — не оцененное Францией стремление Германии направить беспрецедентное финансирование на поддержку национальной экономики в ущерб общеевропейским обязательствам, нескоординированные внешнеполитические шаги ФРГ в виде поспешного намеченного на ближайшие дни визита канцлера Олафа Шольца в Китай, разные взгляды на дальнейшее решение энергетических проблем Европы. Если резюмировать все претензии Пятой республики, то все сведется к главной мысли: Германия решает собственные задачи без оглядки на союзников и партнеров в Европе, а это чревато проблемами.
Начинает даже казаться, что отношения двух стран достигают своей низшей точки с момента окончания Второй мировой войны. Нужно сказать, что свой особый статус германо-французское взаимодействие стало приобретать в 50-е годы XX века. Во-первых, это был мощный политический тандем, служивший основной движущей силой зарождавшейся тогда европейской интеграции. А во-вторых, это было блестящим примером межнационального примирения во имя строительства открытой, процветающей, демократической, либеральной и глобализирующейся Европы.
Тесное сотрудничество Парижа и Берлина, франко-германская дружба сегодня представляются абсолютно естественным и безальтернативным состоянием, политической константой. И почти не вспоминают о том, что два государства на протяжении столетий считали друг друга историческими, «наследственными» врагами. Одна из ярких иллюстраций тому — красный элемент на воротнике прусского военного мундира конца XVIII–начала XIX веков, как шутили современники, якобы призван был символизировать ничто иное, как французскую кровь.
В эпоху позднего Средневековья и Нового времени отношения двух стран, точнее — тех государственных образований, в которые они входили, характеризовались перманентными конфликтами за территории (в особенности южные и юго-западные германские земли) и за влияние в Европе. Пиковым моментом стало завоевание Наполеоном в начале XIX века большей части Германии. Во многом именно задача избавления от французского господства пробудила в жителях разрозненных германских княжеств чувство объединительной национальной идеи, что позже вылилось в образование единого германского государства. К слову, само создание Германской империи в 1871 году произошло на волне крупной победы, одержанной над французами во франко-прусской войне. Развязал эту войну французский император Наполеон III, чтобы не допустить образования сильной Германии.
В XX веке одним из самых ярких символов противостояния двух европейских стран стал разрушенный Реймсский собор, который германские войска обстреляли в самом начале Первой мировой войны. Как полагают историки, Реймс, где короновалось большинство французских монархов, мог быть намеренно превращен в руины как воплощение духа национальный французской истории.
Уже после Второй мировой войны именно Реймсский собор превратился в один из главных символов германо-французского примирения. Широко известен эпизод, когда в 1962 году президент Франции Шарль де Голль и канцлер ФРГ Конрад Адэнауэр впервые вместе присутствовали там на совместном богослужении. А в 1963-м Париж и Бонн подписали Елисейский договор о дружбе и сотрудничестве. Вошел в историю и еще один примирительный жест: в 1984 году во время памятной церемонии у Верденского мемориала, посвященного одной из самых жестоких битв Первой мировой, канцлер Гельмут Коль и президент Франсуа Миттеран взялись за руки в знак дружбы. Ну а нежные объятия на грани флирта между нынешним французским лидером Эммануэлем Макроном и Ангелой Меркель в ее бытность канцлером ФРГ и вовсе разошлись на политические мемы.
Конечно, французские и немецкие политики, а также общества двух стран после 1945 года проделали большую работу и прошли непростой путь к взаимному примирению. Все это, безусловно, требовало политической зрелости, мудрости и гуманизма. Однако не стоит упускать из виду еще один немаловажный аспект. Думается, успех франко-германского тандема — и история это наглядно демонстрирует — кроется в наличии некоего внешнего общего знаменателя, внешних гарантий и развивается в определенных внешнеполитических условиях. Очевидно, что Елисейский договор 1963 года и Аахенский договор 2019-го о дружбе и сотрудничестве основаны на идее американских гарантий безопасности для единой Европы. Аналогичным образом обстояли дела и с Локарнскими соглашениями 1926 года, которые были призваны стабилизировать германо-французские отношения и ситуацию в Европе после Первой мировой войны. Тогда таким внешним гарантом выступила Великобритания. К слову, Нобелевская премия мира 1926 года была присуждена авторам этих документов — министрам иностранных дел двух стран Аристиду Бриану и Густаву Штреземану, что указывало на особую важность поддержки баланса между Парижем и Берлином.
Нынешняя беспрецедентная международная напряженность стала особым вызовом для отношений Германии и Франции. Эксперты все чаще говорят о том, что мир вошел в эпоху перестройки глобального миропорядка. И вполне вероятно, что прежние внешние гарантии в перспективе не смогут сгладить все нарастающие взаимные претензии.
Автор — историк, политолог, научный сотрудник Института международных исследований (ИМИ) МГИМО
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
