Вышел документальный фильм-репортаж «Донбасс: Возрождение» (автор — Юлия Акчурина, режиссер — Егор Морозов). Драматургически он выстроен как один день с Александром Ходаковским — основателем бригады «Восток», политиком и военным. Ходаковский ездит с журналистами по развалинам Мариуполя и окрестных населенных пунктов, знакомит с жителями и местами, которые должны многое рассказать о том, как восстанавливается мирная жизнь в регионе.
Среди героев фильма — хирург местной больницы и пленный ВСУ, которому врач сделал сложную, но успешную операцию. Рабочий шиномонтажа — как сообщают авторы, первого предприятия, которое открылось в городе после окончания боевых действий. Рабочие местных заводов, вернувшиеся к делу и полные оптимизма по поводу возрождения города. Солдаты, саперы и многие другие. Самая впечатляющая сцена фильма — дворик, где среди остовов домов живет самая обычная семья. Сынишка обманчиво спокойно говорит с журналистами, а его отец молчит и бесконечно играет с кем-то на компьютере в шахматы. Ничего вокруг не замечает. Питание — от генератора. Собственно, эта сцена и делает этот фильм фильмом, емкий художественный образ, который сильнее десятков интервью и публицистического закадрового текста. Но сегодня в этой теме важнее другое.
Про последние три месяца на Украине сегодня говорят, что это самый задокументированный конфликт в истории. Это справедливо, но самое важное здесь — это слово «документ». Документ — не просто зафиксированный факт, а нечто такое, что все согласны признать. Так, паспорт, если его не признают паспортом, превращается в ненужный и не самый красивый кусок бумаги. Об этом Стивен Спилберг снял один из своих лучших фильмов «Терминал» — там герой Тома Хэнкса оказывается человеком без прав, так как у него паспорт страны, которой больше нет. То же с деньгами: если все не согласны считать купюру платежеспособной, она ни на что не годна.
Так вот, в случае с ситуацией на Украине в последние три месяца о документах говорить не стоит, потому что их исключительно сложно верифицировать. Одни и те же свидетельства подаются в разном контексте, их действительно очень много, и я бы называл их не документами, а материалом. Его достоверность еще предстоит подтвердить.
Симптоматично, что сегодняшний конфликт нередко сравнивают со Второй мировой. И здесь стоит вспомнить, что она была тоже очень хорошо задокументирована, особенно на пленку. Уже во время войны на основе хроники вышло немало грандиозных фильмов, даже шедевров. Но вскоре стало ясно, как много не попало в эту хронику и насколько мало по ней можно узнать о той войне. Понадобился Нюрнберг, чтобы доказать всему миру существование концлагерей. Холокост, который сегодня считается неотъемлемой частью истории Второй мировой, удалось обосновать только спустя 40 лет, и сделало это именно документальное кино. Клод Ланцман 10 лет собирал свой «Шоа» — фильм, после которого холокост признали все. Когда Михаил Ромм отсматривал трофейную нацистскую хронику для «Обыкновенного фашизма», он был поражен: почти нигде не было частной жизни, быта, того, что на самом деле происходило с немцами во время войны.
Книги, игровые фильмы, мемуары до сих пор сообщают нам то, чего мы не знали. При этом каждая из участвовавших в ней стран сегодня имеет свой образ и той войны, и своей роли в ней, и ее итогов. Договориться о единой трактовке не получается. Нацизм — зло, оккупация — зло, истребление людей — зло, гетто — зло, концлагеря — зло, коллаборационизм — зло. Но чем дальше этот ряд, тем больше возникает разногласий.
Сегодня возможностей для ведения информационной войны несравнимо больше, чем 80 лет назад. Исключительно сложно установить, человек в кадре или «дип фейк», труп или манекен, раненый или ряженый и т.д. Документы нуждаются в подтверждении, которое бы признали все, в конвенции. До тех пор есть эмоции, но исследователь (а сейчас все мы невольно оказались в роли исследователей) не может руководствоваться эмоциями. Особенно когда они настолько сильны.
Поэтому выход фильмов о том, что происходит на Украине, исключительно важен. Они появляются медленнее, чем можно было предположить. Вероятно, какое-то количество фильмов выйдет в этом году, но вряд ли их будет много. Лучшие картины о войнах в Сирии и Ираке, например, вышли через год-два после съемок. Но главные фильмы, книги, документы, скорее всего, появятся нескоро. Сегодня нужно очень внимательно относиться к материалам.
А пока надо идти и смотреть всё о событиях на Украине. И как можно больше.
Автор — кинокритик, обозреватель «Известий», кандидат филологических наук
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
