«Мы приехали — уехали, им — оставаться»
Мариуполь весь в пыли — от всё новых разрывов и разрушенных зданий. С начала марта здесь не утихают пронизывающие ветра, характерные для этого времени года, и получается, что состоят они из пыли — едкой, вонючей, забивающей глаза и легкие. Кажется, как только она осядет или развеется, появится просвет и можно будет впервые вдохнуть полной грудью.
В настоящее время тяжелые бои в городе не затихают. По сообщению народной милиции ДНР, изначально в Мариуполе находилось около 14 тыс. националистов, сейчас продолжают оказывать сопротивление до 7 тыс. Соединенные силы России и Донецкой Народной Республики сжимают кольцо вокруг противника, однако практически все районы до сих пор остаются под угрозой обстрелов со стороны ВСУ, во многих кварталах действуют украинские диверсионные группы, работают снайперы, большинство жителей остаются в подземных убежищах. О ситуации в Мариуполе — в материале «Известий».
Продукты и вода
Та самая «дорога жизни», по которой с 15 марта стал возможен выход мирных жителей из Мариуполя, — это Запорожское шоссе. Сотни и сотни людей ежедневно выходят и выезжают на собственном транспорте по ней на северо-запад, на территорию ДНР, чтобы дальше или эвакуироваться в Россию, или попробовать выехать на Украину. Правда, пока она выглядит как «дорога смерти» — расстрелянные легковые машины прямо посреди проезжей части или на обочинах, растерзанные тела гражданских, которые пытались вырваться из города в самые первые дни после начала боевых действий.
В одну сторону движутся колоннами танки, бронированные автомобили «Тигр», КамАЗы. В другую — гражданские люди. Кто-то бредет к блокпосту, чтобы после дойти до пункта отправки автобуса и постараться покинуть этот город. Кто-то — на вскрытые продовольственные склады на этом самом Запорожском шоссе, чтобы достать или спасительную воду, или что-то съестное. По одной из версий, склады вскрыли военные три дня назад — специально для жителей города: в условиях гуманитарной катастрофы мера эта была единственно правильной и по-настоящему гуманной.
Ветер дует пронизывающий, ледяной, но кажется, никто его не замечает. И никто не обращает внимания друг на друга: если ты задаешь вопрос человеку — он какое-то время отсутствующим взглядом смотрит сквозь тебя, а потом медленно фокусирует внимание. Задача сейчас — не говорить попусту и не смотреть по сторонам, не тратить энергию, а дойти из пункта А до пункта Б, добыть снеди, воды и вернуться обратно.
Спасительную еду и воду везут в тележках, на велосипедах, несут на горбу. Одна пожилая женщина неловко тащит несколько бутылей как на коромысле, накинув на плечи какую-то корягу: бутылки всё время срываются и падают. Другая — старушка — тянет за собой волоком по пыльной земле воду и несколько пачек сока на куске целлофана, останавливаясь через каждые десять метров перевести дух. Женщина с сыном-подростком стоит над упаковками газировки «Дюшес», у них сломалась тележка. «Не дотащить, — говорит мать, и спрашивает: Как быть, сынок, как быть?»
«Пожалуйста, берите!»
День нашего приезда совпал с первым прибытием в Мариуполь гуманитарных белых КамАЗов из России.
Правда, до въезда в город грузовики не доехали с километр, остановились недалеко от блокпоста и у поворота на те самые продовольственные склады.
«1700 продуктовых наборов», — объясняет мне старший конвоя, представитель МЧС. Внутри увесистого пакета — гречка, макароны, соль, растительное масло, чай, паштет, рыбные консервы, хлебцы, спички.
— Почему не едете дальше? Ведь там намного больше людей, — спрашиваем мы у спасателей. — Там, дальше, те, кто не могут добраться досюда.
Гуманитарщики объясняют: не понимают еще толком, куда лучше — первый рейс.
— Сейчас согласуем с военными, — объясняют. — И попробуем дальше проехать. А один КамАЗ пока разгрузим здесь.
Люди, идущие со складов — огромная вереница, — не обращают внимания на белые грузовики, не видят их, проходят мимо.
Начинается разгрузка — под звуки непрекращающейся канонады рядом. Прямо на землю выволакивают ящики. Тут же разрывают, из них достают пакеты.
— Подходите сюда! — кричат идущим людям спасатели. — Подходите!
— Что тут? — спрашивает кто-то.
— У нас много голодных соседей. Никто не знает…
— А нам дадут?
— А где занимать очередь?
— Очереди никакой нет. Берите, пожалуйста, берите!
Выговориться
Рядом с пунктом отправки на эвакуацию разговариваю с людьми. Кто-то с трудом выдавливает из себя слово. Кто-то расспрашивает — а что будет дальше, чего ждать? Кто-то старается выговориться, излить душу.
— Не знаю, что делать, — говорит Виктория. Она просто пришла сюда, посмотреть, понять, возможен ли выезд. — Дальше оставаться в городе бессмысленно. Но у меня отец лежачий. Хотелось бы уехать в Польшу, но как? Говорят — эвакуируют в Россию…
Молодой мужчина — Сергей — стоит с красными глазами. Он начинает говорить и уже не может остановиться:
— У меня дочка осталась — Милослава, два года. А жена Алиса погибла. Я 13 марта пошел на колодец по воду. И задержался на два часа — очередь ведь громадная. Она забеспокоилась и вышла из подвала посмотреть. И дочка за ней. Только завернула за дом, там ее и накрыло… И соседского мальчика 10 лет наповал. А дочку ранило легко — в ручку, — Сергей с трудом сдерживает слезы. — Ее наша соседка успела забрать. Дочку я в Володарское вывез. А Алису мы похоронили во дворе дома, крест поставили. Чтобы не в братской могиле. Потом перевезем в Володарское — там у нас дом — и перезахороним, чтобы дочка знала, где мама лежит…
Из «Василька»
Группой журналистов мы входим в город. Вокруг черные девятиэтажки, как будто их до состояния головешек прокоптили на гриле. Руины на пути, сквозь которые приходится пробираться. Осмыслить и описать видимое сложно. Люди у ям подвалов, котелки на огне. Спрашивают про лекарства. Вода и лекарства — главное, что нужно. И их нет.
Микрорайон носит название «№18», поблизости где-то всё время грохочет, земля ходит ходуном, но эти улицы считаются относительно безопасными: прямых попаданий в этот сектор не было четыре дня.
Когда оказываешься под обстрелом, часто происходит так, что первый разрыв раздается чуть в стороне, как будто предупреждая и давая тебе одну, две, три секунды на то, чтобы упасть на землю или броситься в какую-то дыру. Так произошло и сейчас.
Первый оглушающий разрыв раздался где-то рядом. И сразу без передышки второй, ближе.
Бегу в проем двери пятиэтажки — до нее совсем чуть-чуть.
Третий, четвертый, пятый разрывы — каждый громче, ближе предыдущего.
В подъезде нас трое коллег. Валимся на бетон. У одного из корреспондентов — представителя китайской телекомпании — разодрана рука, льется кровь.
Почему был этот внезапный и, кажется, прицельный обстрел? Вероятно, объяснит нам сопровождающий, наверху парит «птичка» — беспилотник, и нас, движущуюся группу, прочитали. А возможно, и другой повод нашелся. Били, вероятно, из «Василька» — автоматического гладкоствольного миномета: уж больно кучно и бесперебойно легли снаряды.
Перебежками спустя пару минут уходим с места обстрела. Прячемся в соседнем доме на улице Куприна — внутри, на площадке первого этажа и в подвале с нами люди: старики, женщины, мужчины, дети.
Когда уходим, они горько смотрят нам вслед. Мы приехали — уехали, им — оставаться.
Сергей Прудников, Мариуполь
