- Статьи
- Общество
- «Нейтралитет» по-японски: кому был выгоден Пакт о нейтралитете между Токио и Москвой
«Нейтралитет» по-японски: кому был выгоден Пакт о нейтралитете между Токио и Москвой
Ровно 80 лет назад, 13 апреля 1941 года, был подписан Пакт о нейтралитете между Японией и Советским Союзом. Москва преследовала цель — избежать войны на два фронта. А Токио стремился под прикрытием пакта получить время для выбора направления удара — на север против СССР или на юг против Великобритании и США. О том, как министр иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуока вел переговоры с советскими руководителями, а после германского вторжения в Советский Союз сразу нарушил свою «клятву» Иосифу Сталину — в материале председателя научного совета РВИО, доктора исторических наук Анатолия Кошкина.
Гитлер толкал Японию к захвату Сингапура
Поступавшая весной 1941 года из Берлина информация о возможности войны Германии с СССР взволновала императора Японии Хирохито. Он говорил лорду-хранителю печати Коити Кидо: «Если Германия в ближайшем будущем начнет войну с СССР, союзнические обязательства заставят нас готовиться к выступлению на севере… Так как у нас связаны руки на юге, мы окажемся перед серьезной проблемой». Было принято решение направить министра иностранных дел Японии Ёсукэ Мацуоку в Европу с тем, чтобы на переговорах в Москве, Берлине и Риме из первых рук получить необходимую информацию.
12 марта Мацуока выехал в Европу. Отправляясь в Москву, он имел полномочия заключить с советским руководством пакт о ненападении или нейтралитете, но на японских условиях. 3 февраля координационным советом правительства и императорской ставки был одобрен документ «Принципы ведения переговоров с Германией, Италией и Советским Союзом». Документом в обмен на согласие Японии заключить пакт о ненападении предусматривалось вынудить советское руководство на серьезные уступки, а именно продать Японии Северный Сахалин и прекратить помощь Китаю в его войне против японских захватчиков.
Прибыв в Москву, Мацуока провел переговоры с наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым и был принят Иосифом Сталиным. В ходе беседы с советским лидером японский министр в форме прозрачных намеков пытался прозондировать позицию Сталина по поводу перспективы присоединения СССР в той или иной форме к Тройственному пакту Германии, Японии и Италии. При этом японский министр открыто предлагал в интересах «уничтожения англосаксов» «идти рука об руку» с Советским Союзом. Сталин и Мацуока условились, что основные переговоры будут проведены по завершении визита японского министра в Берлин и Рим.
Главная цель встреч Мацуоки с германскими руководителями состояла в том, чтобы выяснить, действительно ли Германия готовится к нападению на СССР, и если это так, то когда может произойти нападение. Однако в Берлине считали нецелесообразным информировать дальневосточного союзника о конкретных германских планах.
Не раскрывая содержания плана войны против СССР «Барбаросса» и не упоминая о нем, на переговорах с Мацуокой его германский коллега Иоахим фон Риббентроп тем не менее счел возможным информировать собеседника, что «большая часть германской армии уже сосредоточена на восточных границах государства».
Убеждая своего коллегу в быстротечности германо-советской войны, он говорил: «В настоящее время мы сможем сокрушить Советский Союз в течение трех-четырех месяцев… Я полагаю, что после разгрома Советский Союз развалится. Если Япония попытается захватить Сингапур, ей не придется больше беспокоиться о севере».
Адольф Гитлер также склонял Мацуоку к нападению на Сингапур, заявляя: «Никогда в человеческом воображении для нации не представятся более благоприятные возможности. Такой момент никогда не повторится. Это уникальная в истории ситуация». По поводу германо-советских отношений фюрер ограничился сообщением, что рейх имеет свыше 160 дивизий, сконцентрированных на советских границах.
Тем самым японскому министру давалось понять, что вермахт уверен в легкой победе над Красной армией и помощь Японии в ее разгроме не понадобится. А потому Япония должна была развязать войну с Великобританией в Восточной Азии, дабы распылить ее силы сопротивления Германии.
Мацуока сообщил своим германским собеседникам, что имеет поручение заключить японо-советский пакт о ненападении. Реакция немцев на это сообщение должна была показать, насколько далеко зашла подготовка Германии к нападению на Советский Союз. Если бы руководители рейха решительно воспротивились такому пакту, это было бы сигналом того, что решение о войне на востоке принято окончательно. Однако Гитлер и Риббентроп реагировали довольно прохладно. Риббентроп лишь предупредил Мацуоку «не заходить слишком далеко в сближении с Россией». Впоследствии Гитлер заявил, что японцы заключили пакт с СССР «с одобрения Германии».
Покидая Германию, Мацуока понимал, что руководители рейха не договаривают, не хотят раскрывать свои карты японцам, фактически дезориентируют их. Как иначе можно было расценить слова Гитлера о том, что, «несмотря на задержку в осуществлении германского плана высадки на Британские острова, капитуляция Великобритании — это лишь вопрос времени. Великобритания должна быть разбита». Как объяснить скопление германских войск в восточных районах рейха, которые Мацуока видел своими глазами, пересекая германо-советскую границу? Неужели Германия решила воевать одновременно на западе и востоке?
Дипломатический блицкриг в Кремле
Хотя руководители рейха не настаивали на участии японских вооруженных сил в войне против СССР, а стремились направить их против Великобритании, в ходе такой войны могло создаться положение, когда правительство Германии потребовало бы от своего союзника выполнения обязательств по Тройственному пакту. В этом случае выступление Японии против СССР должно было состояться не тогда, когда японское правительство и командование сочтут момент благоприятным, а когда это будет необходимо Германии. Это не устраивало Японию, играть подчиненную роль в германской войне против СССР она не хотела. Вместе с тем японское руководство не могло не волновать то, что в результате быстрого разгрома Германией Советского Союза Япония не будет допущена к дележу «русского пирога» или же получит лишь небольшие куски.
Поэтому для обеспечения империи свободы действий как на южном, так и на северном направлении, считалось целесообразным иметь пакт о ненападении или нейтралитете с Советским Союзом. Такой пакт мог стать и прикрытием подготовки Японии к нападению на СССР. Главные же цели пакта для Японии оставались прежними — добиться от СССР его отказа от помощи Китаю и обеспечить прочный тыл на севере на время войны против США и Великобритании на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии.
Советскому правительству было непросто принять решение о заключении пакта с милитаристской Японией. В Кремле хорошо помнили реакцию Запада на подписание советско-германского пакта о ненападении, расцененного как «предательство идеи антигитлеровской коалиции». Заключение аналогичного соглашения еще с одним членом Тройственного пакта неизбежно создавало новые проблемы во взаимоотношениях с западными державами, которые могли расценить действия СССР как провоцирующие Японию на расширение экспансии в Восточной Азии и на Тихом океане. Продолжало беспокоить советское руководство и то, что, идя на подписание пакта с Японией, оно рисковало ухудшить свои отношения с Китаем. Вместе с тем, как и в случае с Германией, пакт с японцами отвечал государственным интересам Советского Союза, ибо создавал временные гарантии, снижал опасность одновременного нападения на СССР с запада и с востока.
На состоявшейся 12 апреля 1941 года беседе Мацуоки со Сталиным японский министр начал пространно излагать значение японского лозунга «хакко итиу» (восемь углов под одной крышей): с этим лозунгом японская империя предполагала создавать «новый мировой порядок». Японец убеждал, что этот древний лозунг не означает стремления Японии к переделу мира, что цель Японии — объединить все народы земли «под единой крышей взаимного уважения и комфорта».
Сталин терпеливо слушал. Потом, прервав собеседника, предложил перейти к делу. Отвергнув претензии Японии на Северный Сахалин, он заявил о желании вернуть в состав Советского Союза южную часть этого острова, отторгнутую от России в результате японско-русской войны 1904–1905 годов. Мацуока возражал, ссылаясь на то, что южная часть Сахалина заселена японцами и России лучше обратить внимание на расширение своих территорий за счет арабских стран, вместо того чтобы претендовать на территории, соседствующие с японской метрополией.
Проигнорировав геополитические прожекты Мацуоки, Сталин выложил на стол проект советско-японского пакта о нейтралитете, который состоял из четырех статей. Статья 1 предусматривала обязательство обеих сторон поддерживать мирные и дружественные отношения между собой и взаимно уважать территориальную целостность и неприкосновенность другой договаривающейся стороны. В статье 2 говорилось, что в случае, если одна из договаривающихся сторон окажется объектом военных действий со стороны одной или нескольких третьих держав, другая договаривающаяся сторона будет соблюдать нейтралитет в продолжении всего конфликта. Статья 3 предусматривала, что пакт сохраняет силу в течение пяти лет.
Предложенный Сталиным вариант соглашения не требовал от Токио никаких уступок, кроме согласия на ликвидацию на приемлемых условиях концессий на Северном Сахалине. К тому же откровенность и примирительный тон Сталина убеждали Мацуоку, что советский лидер искренне стремится на продолжительный срок избежать новых конфликтов с Японией.
13 апреля 1941 года был подписан Пакт о нейтралитете между Японией и Советским Союзом. На состоявшемся затем банкете в Кремле царила атмосфера удовлетворения успешно завершившимся «дипломатическим блицкригом». По свидетельству очевидцев, стремясь подчеркнуть свое гостеприимство, Сталин лично подвигал гостям тарелки с яствами и разливал вино. Однако ничто не могло скрыть от наблюдателя, что за столом сидели не друзья, а противники.
Участники банкета с японской стороны, в частности личный секретарь Мацуоки Тосикадзу Касэ, рассказывали о состоявшемся за столом диалоге.
Подняв свой бокал, Мацуока сказал: «Соглашение подписано. Я не лгу. Если я лгу, моя голова будет ваша. Если вы лжете, я приду за вашей головой».
Сталин поморщился, а затем со всей серьезностью произнес: «Моя голова важна для моей страны. Так же как ваша — для вашей страны. Давайте позаботимся, чтобы наши головы остались на наших плечах».
Предложив затем тост за японскую делегацию, Сталин отметил вклад в заключение соглашения ее членов из числа военных.
«Эти представляющие армию и флот люди заключили пакт о нейтралитете, исходя из общей ситуации, — заметил в ответ Мацуока. — На самом деле они всегда думают о том, как бы сокрушить Советский Союз». Сталин тут же парировал: «Хотелось бы напомнить всем японским военным, что сегодняшняя Советская Россия — это не прогнившая царская Российская империя, над которой вы однажды одержали победу».
Хотя Сталин попрощался с японским министром в Кремле, затем неожиданно он появился на Ярославском вокзале, чтобы лично проводить Мацуоку. Это был беспрецедентный и единственный в своем роде случай, когда советский лидер счел необходимым таким необычным жестом подчеркнуть важность советско-японской договоренности. Подчеркнуть не только японцам, но и немцам.
Зная, что среди провожавших Мацуоку был германский посол в Москве Вернер фон Шуленбург, Сталин демонстративно обнимал на перроне японского министра, заявляя: «Вы азиат и я азиат… Если мы будем вместе, все проблемы Азии могут быть решены». Мацуока отвечал: «Проблемы всего мира могут быть разрешены».
«Лучше пролить кровь…»
Негативно относящиеся к каким-либо договоренностям с Советским Союзом военные круги Японии в отличие от политиков не придавали пакту о нейтралитете особого значения. В «Секретном дневнике войны» японского Генерального штаба армии 14 апреля 1941 года была сделана следующая запись: «Значение данного договора состоит не в обеспечении вооруженного выступления на юге. Не является договор и средством избежать войны с США. Он лишь дает дополнительное время для принятия самостоятельного решения о начале войны против Советов». Еще более определенно высказался в апреле 1941 года военный министр Японии генерал Хидэки Тодзио: «Невзирая на пакт, мы будем активно осуществлять военные приготовления против СССР».
22 июня 1941 года, получив сообщение о начале германского вторжения в СССР, клявшийся Сталину в верности заключенному с СССР пакту Мацуока спешно прибыл в императорский дворец, где энергично стал убеждать японского монарха и Верховного главнокомандующего Хирохито как можно скорее нанести удар по Советскому Союзу с востока. В ответ на вопрос императора, означает ли это отказ от выступления на юге, Мацуока ответил, что «сначала надо напасть на Россию». Министр добавил: «Нужно начать с севера, а потом пойти на юг. Не войдя в пещеру тигра, не вытащишь тигренка. Нужно решиться».
Эту позицию Мацуока отстаивал на заседаниях координационного совета правительства и императорской ставки, приводя следующие доводы:
а) необходимо успеть вступить в войну до победы Германии, чтобы не оказаться обделенными;
б) опасную перспективу одновременной войны против Советского Союза и США можно избежать дипломатическими средствами;
в) нападение на Советский Союз окажет решающее влияние на окончание войны в Китае, так как правительство Чан Кайши окажется в изоляции.
Участники заседаний не возражали против доводов Мацуоки. Они соглашались с тем, что германское нападение на СССР с запада представляет выгодную возможность осуществить планы отторжения в пользу Японии восточных советских районов. Однако не все разделяли выводы сторонников немедленного нападения на СССР.
Выступая на заседании координационного совета правительства и императорской ставки 25 июня 1941 года, Мацуока говорил: «…я считаю, что мы должны спешить и принять решение исходя из принципов нашей национальной политики. Если Германия возьмет верх и завладеет Советским Союзом, мы не сможем воспользоваться плодами победы, ничего не сделав для нее. Нам придется либо пролить кровь, либо прибегнуть к дипломатии. Лучше пролить кровь. Вопрос в том, чего пожелает Япония, когда с Советским Союзом будет покончено. Германию, по всей вероятности, интересует, что собирается делать Япония. Неужели мы не вступим в войну, когда войска противника из Сибири будут переброшены на запад…»
Мнение о том, что нападение Германии на СССР создает для Японии редкую возможность отторгнуть от СССР Дальний Восток и Сибирь, включив их в состав «Великой Японской империи», разделяли влиятельные деятели высшего японского руководства. На Императорском совещании в Японии 2 июля 1941 года обычно выступавший от имени монарха председатель Тайного совета Японии Кадо Хара произнес знаменательные слова: «Я с нетерпением жду возможности для нанесения удара по Советскому Союзу. Я прошу армию и правительство сделать это как можно скорее. Советский Союз должен быть уничтожен».
Советские летчики на ТБ-3, добровольно участвовавшие в национально-освободительной борьбе китайского народа против японских захватчиков, 1938 год
Императорским совещанием в присутствии Хирохито было принято следующее решение: «Наше отношение к германо-советской войне будет определяться в соответствии с духом Тройственного пакта. Однако пока мы не будем вмешиваться в этот конфликт. Мы будем скрытно усиливать нашу военную подготовку против Советского Союза, придерживаясь независимой позиции. В это время мы будем вести дипломатические переговоры с большими предосторожностями. Если германо-советская война будет развиваться в направлении, благоприятном для нашей империи, мы, прибегнув к вооруженной силе, разрешим северную проблему и обеспечим безопасность северных границ».
Пытаясь дезинформировать советскую сторону, Мацуока на встрече с советским послом в Токио Константином Сметаниным в тот же день заявил, что Япония «намерена строго соблюдать пакт о нейтралитете». Сразу после этого он встретился с германским послом Ойгеном Оттом для объяснения смысла этого заявления. «Мацуока сказал, — сообщал Отт в Берлин, — что причиной такой формулировки японского заявления советскому послу являлась необходимость ввести русских в заблуждение или, по крайней мере, держать их в состоянии неопределенности, ввиду того что военная подготовка еще не закончилась».
Во исполнение решений императорского совещания в Японии была развернута беспрецедентная подготовка к вероломному удару по Советскому Союзу. Генштабом была определена дата нападения — 29 августа 1941 года.
