В добром здравии: как сельское хозяйство России пережило эпидемию
Для большинства отраслей российской экономики минувший год оказался одним из самых тяжелых с начала века. Спад оказался близким к рекордному в промышленности и сфере услуг. Единственный сектор, где даже в кризисных условиях удалось не только удержаться от обвала, но и достичь значительного роста по сравнению с предыдущими годами, — аграрный. Урожай оказался одним из лучших в истории (первый или второй — будет окончательно определено в начале 2021 года), но это уже дело привычное, а вот что является прорывом — так это резкое увеличение экспорта мяса. Тем не менее состояние сельского хозяйства по-прежнему далеко от идеала, в чем сходятся и опрошенные «Известиями» эксперты отрасли.
В начале года многие ожидали, что пандемия разрушит производственные и товарные цепочки и это ударит как по урожаю, так и по экспорту российской сельхозпродукции. Однако этого не произошло. По предварительным итогам, производство зерна в 2020 году составило 138 млн т в бункерном весе и около 132 млн т — в чистом. Это второй показатель в истории после 2017 года, и он еще может быть пересмотрен в сторону увеличения в начале 2021 года. К 2019-му рост составил более 10%, хотя и тогда урожай считался хорошим. Наиболее успешно выступили регионы Центрального округа и Поволжья: абсолютные рекорды были установлены в Воронежской, Тамбовской, Тульской и Пензенской областях. В Сибири и на юге из-за засухи результаты оказались похуже, но массового неурожая удалось избежать, большинство регионов закончили год с приличными показателями.
Урожай овощей также ожидается максимальным как минимум за последние 20 лет — 14 млн т, из которых 1,25 млн т выращены в теплицах. Строительство более 1000 га теплиц в последние пять лет дало положительный эффект, и в будущем, вероятно, рост продолжится. В то же время программа импортозамещения в этой части оказалась далекой от полного успеха.
Производство мяса в 2020 году оценивается в 11,2 млн т, что также является абсолютным максимумом. Внутреннее потребление, несмотря на его рост, будет полностью удовлетворено этими объемами, при этом экспорт достигнет 600 тыс. т. Импорт свинины упал практически до нуля. Из плохих новостей — стагнация в отрасли КРС. Поголовье коров и производство говядины уже который год не растут.
«Известия» провели опрос экспертов агропромышленного сектора об итогах в целом успешного, но непростого года.
Что вы считаете самым большим успехом и достижением российского АПК в уходящем году?
Денис Терновский, ведущий научный сотрудник центра агропродовольственной политики Института прикладных экономических исследований (ИПЭИ) РАНХиГС:
Несомненным успехом российского АПК является поддержание роста сельскохозяйственного производства в сложных условиях пандемии — ограничения потоков миграции трудовых ресурсов, международных цепочек поставок, нестабильности на валютном рынке. Кроме того, пищевая промышленность успешно справилась с ажиотажным спросом на продукты длительного хранения, не допустив их дефицита в розничной торговле.
Игорь Павенский, директор департамента стратегического маркетинга «Русагротранс»:
Пожалуй, основной успех состоит в том, что, несмотря на падение урожайности в основных зернопроизводящих регионах юга, за счет существенного роста урожайности и объемов в регионах центра и Волги и неплохого урожая в Сибири удалось достичь уровня трехгодичной давности по валовому сбору пшеницы в 85,9 млн т. Возможно, по итогам уточненных данных в марте урожай 2020 года и превысит уровень 2017 года. Рост валовых сборов приводит к увеличению возможностей инфраструктуры, в частности железнодорожной. Парк зерновозов на сети достиг 51 тыс., хотя еще в 2017-м он был на уровне 40 тыс., терминалы увеличили выгрузку вагонов на четверть, построены и модернизированы линейные элеваторы, способные делать по 4–5 оборотов в год и осуществлять маршрутные отправки. За первую половину экспортного сезона (июль–декабрь 2020 года) по железной дороге на экспорт отправлен рекордный объем в 12 млн т, что в полтора раза превысит уровень 2019 года. Это означает, что уровень агрокультуры активно растет не только в регионах, расположенных близко к портам, но и удаленных от основных каналов экспорта. Вводятся в оборот новые площади. Сельское хозяйство стало крайне доходным бизнесом, и погодный фактор уходит на второй план.
Дмитрий Рылько, директор Института конъюнктуры аграрного рынка (ИКАР):
Несколько успехов. Возможный рекорд аграрно-продовольственного экспорта (кстати, мы его прогнозировали еще год назад), рост производства свинины в товарном секторе на 11% за год, повторение рекордного производства зерна.
Что является самой большой неудачей/проблемой в 2020 году?
Игорь Павенский: Основная проблема — это то, что в этой уникальной ситуации не удалось сдержать рост потребительских цен на продукты переработки зерна: муку, хлеб, макароны. Что стало следствием роста экспортных цен на фоне неурожая в соседних странах и ослабления курса рубля.
Денис Терновский: Несовершенство в регулировании рынков сельхозпродукции. Министерство сельского хозяйства в начале 2020 года фактически отказалось от использования инструмента закупочных и товарных интервенций на рынке зерна. Закупок не было уже несколько лет, а запасы интервенционного фонда были распроданы к концу лета. В итоге, когда в ноябре встал вопрос об обеспечении мукомолов зерном по стабильным ценам, продажи зерна по установленным в начале года фиксированным ценам были невозможны и пришлось экстренно вводить новые механизмы регулирования.
Дмитрий Рылько: Самая большая неудача/проблема — это «сваливание» в административное регулирование некоторых продовольственных цен, чем бы оно ни оправдывалось и ни объяснялось.
Программа импортозамещения оказалась выполненной не до конца, прежде всего по фруктам-овощам. С другой стороны, определенный рост урожая есть практически по всем позициям. Следует ли и дальше развивать эти отрасли (в том числе субсидиями, льготными программами и т.д.) или лучше сосредоточиться на том, в чем мы сильны?
Денис Терновский: Международное разделение труда, смещение производства в те страны, где оно выгоднее, в том числе и по климатическим условиям, безусловно, дает положительный эффект, который выражается и в низких ценах на конечный продукт для населения. Но ситуация текущего года показала, что существуют значительные риски международных поставок и нужно иметь собственную базу производства. Это, конечно, требует поддержки ее развития, но именно развития, а не субсидирования текущей деятельности. Мы должны прямо считать эти затраты, оценивать их эффективность, а не перекладывать их на население через импортные пошлины и прочие ограничения ввоза продовольствия.
Дмитрий Рылько: Это большой философский вопрос, кому помогать — слабым или сильным. Истина где-то между двумя этими полярными точками зрения. Но ясно, что с ростом доходов и вкусов населения растет спрос на суперсвежую продукцию, доставляемую из любой точки мира. И просто «овощи» здесь уже «не катят». В то же время «борщевой набор» нужно, наверное, самим научиться выращивать и доставлять потребителю в лучшем виде.
Что нужно делать, чтобы соблюсти баланс между ростом экспорта АПК и недопущением резкого роста цен, как это произошло в конце нынешнего года?
Денис Терновский: Следует сказать, что наиболее заметный рост цен на продукты питания — рост цен на сахар не связан с динамикой экспорта, а является результатом многолетнего регулирования внутреннего производства при запретительных пошлинах на импорт дешевого сахара из-за рубежа. С другой стороны, действительно необходимо регулирование экспорта наших основных культур — зерна и подсолнечника (подсолнечного масла) для защиты внутренних потребителей.
Но нужно учитывать, что любое ограничение экспорта снижает стимулы к производству, делает внутренний, а в случае России и мировой рынок более непредсказуемыми. Выходом из этой ситуации могло бы стать создание прозрачной системы регулирования, включающей в себя квоты и пошлины, но вводимые только при наличии чрезвычайных угроз внутреннему рынку и на основе всем понятных, четко определенных и неизменных правил, определяющих момент начала ограничений. В этом случае отраслевые союзы производителей могли бы в порядке саморегулирования оказывать поддержку внутреннему рынку, не допуская введения ограничений и защищая тем самым свои позиции на мировом рынке.
Дмитрий Рылько: Нужна сильная макроэкономика, чтобы не было таких колебаний курса рубля. Нужно, чтобы доля расходов на продовольствие в бюджете среднего потребителя была процентов 10–15, а не 40–50, как сейчас. Нужны адресные программы продовольственной помощи самым бедным и незащищенным. По некоторым товарам неплохо иметь интервенционные запасы, с помощью которых государство гасит ценовые колебания на рынке.
Игорь Павенский: Весомое значение в этой ситуации имеет субсидирование перевозок в сторону внутренних потребителей. Причем не только из Сибири и Урала, как сейчас, а из всех зернопроизводящих регионов в направлении всех предприятий мукомольной, комбикормовой, животноводческой и иных отраслей. Подобная мера имеет мультипликативный эффект, так как позволяет в краткие сроки распространить меры по снижению затрат на логистику со стороны предприятий в зависимости от расстояния и несопоставимо ниже по затратам, чем наполнение фонда, который реализуется переработчикам по сниженным ценам. Это влечет за собой существенные затраты на хранение и страхование зерна, контроль за его сохранностью, документооборот, позволяет нарастить спрос на зерно из удаленных регионов от основных. Субсидирование железнодорожных тарифов уже показало свою эффективность в последние годы.
Ваши прогнозы на 2021 год. Будет ли установлен рекорд по экспорту пшеницы? Нет ли угрозы неурожая в следующем году из-за слишком сухой осени и холодной зимы?
Денис Терновский: Экспорт пшеницы в текущем сезоне, который заканчивается в июне 2021 года, скорее всего, не побьет рекорд 2017–2018 годов, но имеет шансы стать вторым после него. Неопределенность связана с установленными в декабре экспортными пошлинами — некоторые производители и экспортеры снизят свои планы поставки зерна за рубеж и объем экспорта сократится. Экспорт во второй половине 2021 года пока прогнозировать сложно — факторами неопределенности являются размер урожая будущего года, цены на мировых рынках, которые после резкого роста 2020 года могут откатиться назад под влиянием снижения глобального спроса, и дальнейшая политика регулирования экспорта.
Погодные условия второй половины 2020 года действительно внушают опасения относительно урожая следующего года. Но выводы делать рано — можно вспомнить весну текущего года, когда, получив информацию о засухе на юге, практически все эксперты сделали неблагоприятные прогнозы об урожае зерна. В действительности урожаи на юге действительно снизились, но их рост в других регионах позволил получить второй по размеру урожай зерна в истории России.
Игорь Павенский: Мы надеемся, что, несмотря на то что, скорее всего, валовой сбор зерна и пшеницы снизится ввиду крайне засушливой осени и ухода в зиму значительной части посевов в плохом состоянии, сформируются высокие начальные запасы при входе в новый сезон. Это, в свою очередь, может способствовать уровню экспорта не ниже последних лет в 44–46 млн т по зерну.
