Повести Белочкина: популярный блогер учит дочку жить
В «Письмах к дочери» бывалый глянцевый журналист, колумнист и блогер-многотысячник Алексей Беляков направляет богатый жизненный опыт в педагогическое русло. И хотя критика Лидию Маслову, подобно известному киноперсонажу, «воспитывать уже поздно», она охотно припала к источнику знаний и поучений — и представляет книгу недели, специально для «Известий».
Алексей Беляков
Письма к дочери
М.: «Захаров», 2020 — 232 с.
В предисловии автор, элегантный московский мужчина, блогер и бонвиван, предупреждает дочку Киру, к которой обращается на протяжении всей книги: «Тебе пока всего шесть, и многое из этого рано читать. <...> Мне хочется, чтобы ты впервые это прочла, когда тебе будет лет десять или двенадцать. И чтобы перечитала в шестнадцать. Потом в восемнадцать. Потом в двадцать пять. И так далее».
Книжка не имеет конкретных ограничений по возрасту (хотя в ней есть сексуальные сцены, пусть и не такие, как в «50 оттенках серого»), но взрослому читателю поначалу может показаться, что он ошибся дверью и попал словно в детскую комнату, расписанную бабочками или котятками. Точнее, белочками и лягушками — когда Беляков самым трогательным образом признается, что до сих пор пытается в разговоре со старшей, уже взрослой, дочерью апеллировать к воображаемым друзьям, которых он сам когда-то придумал для нее четырехлетней («Не груби отцу, а то к тебе придут Белочка и Лягушка!») и не без кокетства называет себя старым сентиментальным балбесом.
Писатель Алексей Беляков
Беляков вообще довольно кокетливый писатель, периодически останавливающийся, чтобы посмотреть на себя со стороны и вставить в скобках что-нибудь вроде: «Во сказал, а?» или «Эк я загнул». При этом чисто технически он пишет предельно просто, с детсадовским, можно сказать, синтаксисом. В частности, избегая придаточных предложений, которые за что-то недолюбливает, не говоря уже о деепричастиях.
Надо успокоить читателя, который не очень любит сладкое сюсюканье — лягушки и белочки скачут не по всей книжке. Если, конечно, не учитывать русское переносное значение слова «белочка»: миновав уютную детскую, писатель ведет читателей в тоже не лишенную своеобразного уюта кухню (периодически совмещенную с будуаром), где проходят труды и дни сильно пьющего журналиста.
В этом колоритном качестве Беляков выступал довольно долго и рассказывает об этом с подкупающей откровенностью. В итоге он, как говорится, всё же «выбрал жизнь», к неудовольствию некоторых приятелей, которым, конечно, раскрепощенный алкоголем собеседник милее. Есть в книге, скажем, встреча с эгоистичной приятельницей, сетующей, что Беляков в завязке стал занудой.
Ну и правда, что это, как не занудство и стариковское брюзжание: «Понимаешь, Кира, есть простые истины, которые человечество вырабатывало тысячелетия. Среди очевидных — ну там про почтение к родителям и про то, что нехорошо воровать, — есть и сугубо гендерные. В том числе и такая: девушке не следует публично сквернословить». В общем, налицо тот самый старый добрый сексизм, который регулярно транслирует Беляков в своих колонках «про отношения» к ужасу и ярости феминисток, которые периодически собираются сжечь беляковское чучело.
Конечно, не всем читательницам будут приятны снисходительные рассуждения о вздорной бабьей натуре: «Депрессия у женщины может начаться внезапно по любому поводу. Мало лайков у фотки в Инстаграме — вот и повод» (подразумевается, что мужик вообще не имеет права на депрессию). Но зато Беляков, хоть и не одобряет татуировки на девушках, особенно состарившихся и растолстевших, совсем не ханжа и не деспот. Так, он смело пропагандирует в качестве лучшего средства от беспричинной женской хандры циничный секс-туризм в Италию, рассказывая как «наши северянки» там «шалеют»: «Один взгляд Лучано или Умберто уже разглаживает их морщины и улучшает кровообращение».
Есть и другие способы взбодриться — фраза с оксюмороном: «Ничего не осталось от изможденной полноватой бухгалтерши», навевающая каннибальские ассоциации, на самом деле из подробной лекции о том, как потратить кучу сил, времени и денег на фотосессию для Инстаграма, но хотя бы ненадолго преобразиться в богиню.
Хотя некоторые советы и лайфхаки Белякова вызовут у взрослых женщин усмешку, начинающей жить девушке может пригодиться книга, в которой ее собственный отец старается искренне показать всё свое душевное устройство. Так-то юным и неопытным созданиям, у которых нет папы-писателя, приходится ловить для изучения первые подвернувшиеся мужские экземпляры, которые не всегда готовы распластаться на лабораторном столе, чтобы их препарировали, как лягушек, или вертеться в колесе, как белочки. А «Письма к дочери» содержат комплекс неких базовых сведений, иногда изложенных как бы даже с попыткой сделать женщинам комплимент и подольститься.
«Мужчины как собаки, которые сами не всегда знают, что делать, зато отлично понимают команды «лежать», «сидеть», «апорт», — саморазоблачается Беляков и добавляет в скобках: «Мужчины за такое сравнение не отблагодарят меня, но они и не будут эту книгу читать». Однако автор излишне категоричен в прогнозах о целевой аудитории: любознательные мальчики, которым предрассудки не помешают взять в руки «девчачью» книгу, тоже смогут почерпнуть из нее кое-какие полезные сведения. Например, точные образные наблюдения о бытовых женских повадках: «Эля мастерски себя накручивала, как фюрер, выступающий перед толпой».
«Письма к дочери» написаны безапелляционным уверенным тоном знатока человеческой природы и подталкивают к предположению, что, если ты хорошо изучил одного мужчину, ты изучил их всех (впрочем, то же самое можно сказать и с другой стороны гендерных баррикад про женщин). Однако, набросав в голове психологический портрет типичного мужчины и руководство по его эксплуатации, не стоит увлекаться обобщениями и возводить их в абсолют — еще попадаются, увы, отклонения от стандарта. Далеко не всё у всех мужчин (или женщин) устроено одинаково, хотя это было бы чрезвычайно удобно в идеальном мире, лишенном всяких непредсказуемых внештатных ситуаций.
Вот, например, Беляков расписывает свои любимые места женского тела (талия и спина) с увлеченным эротизмом, несколько подзабыв, что книга-то вроде изначально адресована девочке-подростку, которой может сделаться немного неловко от таких красот, более уместных в мужском журнале для любителей бессовестной объективации.
Вообще все эти экстерьерные предпочтения и фиксации на телесных деталях, что мужские, что женские, — дело тонкое и область как раз сугубо индивидуальная, зависящая от субъективных вкусов. Некоторым плевать на талию, и на женской спине они ничего завораживающего разглядеть не могут, а балдеют, допустим, от ступней, как Квентин Тарантино. Но нестандартные мужские экземпляры — это минимальная погрешность в длящихся порой всю жизнь женских «полевых исследованиях», которой можно пренебречь. Потому что статистическая вероятность встретиться с мужчиной, скроенным по тем же нехитрым лекалам, что и Беляков, в сотни, а то и тысячи раз выше, чем вероятность познакомиться с Тарантино.
